– Нет, Ром, – покачала она головой, – ты и так уже отвечаешь за аппаратуру, помогаешь с реквизитом и участвуешь в двух номерах. Ты просто не успеешь везде и сразу.
– Но Вера Афанасьевна! Я все успею, правда! Тем более, когда рядом такой шикарный стимул, – он вновь окинул меня заинтересованным взглядом, а я вдруг разозлилась. Терпеть не могла, когда решали что-то за меня. Тем более так, будто меня здесь вообще нет!
– Волков, а ты меня спросить не хочешь? – громко возмутилась я, всплеснув от переизбытка чувств руками.
И тут же мне стало не до ответа. Стремянка, жалобно скрипнув, не выдержала моего излишне бурного проявления недовольства и покачнулась. А я, попытавшись удержать равновесие, слишком сильно отклонилась назад…
Еще одно покачивание и я, взмахнув руками и оглушительно взвизгнув, срываюсь вниз. Лечу вперед спиной и последней мыслью, мелькнувшей посреди волны затопившего испуга, была только о том, чтобы не сломать себе шею…
Зажмуриваю глаза в ожидании удара и едва не вскрикиваю вновь, влетая в чьи-то крепкие и почти горячие объятия…
А когда осмеливаюсь сделать вдох и осмотреться, то первое, что вижу – удивительные темные глаза напротив. И глупая улыбка против воли наползает на лицо, выдавая меня с головой. И даже сурово сжатые челюсти парня не пугают, потому что взгляд, направленный на меня совсем не злой… скорее теплый и совсем чуть-чуть довольный. Успел.
Баринов и не думает опускать меня на пол, а я последняя, кто предложит ему это. Сердце замирает от смешанных чувств удовольствия, пережитого испуга и какого-то уюта. И даже лопатка, которой я чувствительно успела приложиться о плечо парня, быстро перестает напоминать о себе. Никита так и вовсе виду не подал, что ему было больно.
– Ты что здесь делаешь? – да уж, женская логика непобедима. Видимо, мое подсознание именно так интерпретировало слово «спасибо».
– Тебя ловлю, – тихо отвечает он, пожав одним плечом, а меня завораживает озорная полуулыбка, мелькнувшая на его лице.
– Ты же ненавидишь общественно полезную работу, – припоминаю ему все его походы «в библиотеку», отмахиваясь от собственного разума, строившего мне страшные рожи с заднего ряда в бессильных намеках сменить тему на что-то более романтичное.
– Подумал, что в этот раз вы без меня не справитесь, – демонстративно чуть крепче сжимает меня в объятиях, а я холодею, представив, чем могло закончиться мое неудачное падение. Хочу что-то сказать, выразить, как я признательна, как рада, что это оказался именно он, но слова вчерашними макаронами слиплись в горле, не желая оформляться в связный текст. Впрочем, Баринов, как оказалось, и не ждал ответа.
Только улыбнулся мне одними глазами и перевел взгляд на Волкова и Веру Афанасьевну, не успевших никак отреагировать на мое совсем не гимнастическое сальто. Только теперь его лицо растеряло всю теплоту, сменившись ехидной маской с полуулыбкой под стать.
– И с удовольствием готов принять участие в вашем концерте, – продолжает он чуть громче, терпеливо наблюдая за вытягивающимися лицами собеседников. Причем, если у Веры Афанасьевны кроме изумления не читалось ничего, то глаза Волкова на секунду полыхнули жгучим раздражением, исказив симпатичные черты лица. Я чуть не поежилась, вовремя вспомнив, где нахожусь.
– Что-то раньше я не замечала за вами интереса к сцене, Никита, – поправив круглые очки в позолоченной оправе, с сомнением протянула женщина, – уверены, что справитесь?
– Читать умею, на память не жалуюсь, – беззаботно осклабился мой спаситель, откровенно подбешивая Ромку, – да и Волков прав…
Он снова посмотрел на меня и добил:
– У меня есть шикарный стимул.
Я ушам своим не поверила. Слишком невероятно прозвучала последняя фраза. И если бы я не была уверена в полном равнодушии ко мне парня, как к девушке, то подумала, что со мной откровенно заигрывают. Тем более, что я продолжала наслаждаться теплом мужских рук, раз за разом вдыхая его обалденный запах. Чувствовала себя наркоманом со стажем. Еще пять минут этого удовольствия и я начну претендовать на постоянное место жительства тут. От розового сиропа, затопившего липкой вязкой субстанцией голову, меня отвлек крайне недовольный голос Волкова.
– Зачем тебе это, Баринов? Ты же понятия не имеешь о таком слове, как ответственность! Это тебе не игрушки, мы два месяца готовились и не собираемся все слить из-за того, что ты в последний момент передумаешь или не приедешь!
Ромка гневно сопел, сложив руки на груди. Вокруг парней стремительно нарастало напряжение, грозя перерасти в полноценное противостояние. Я попыталась пошевелиться, чтобы встать на ноги и вмешаться, но мне не дали, чувствительно сжав. Я замерла мышью. Весьма крупной такой мышью.
Но ответить Баринову не дали, хотя по заходившим под кожей желвакам, мне было понятно, что сдерживаться он не собирается. Фильтровать слова – тоже.
– Ромочка, не будь таким категоричным, – Вера Афанасьевна вовремя вмешалась, делая малюсенький шаг, будто разделяя их, – когда-то и ты был новичком. Тем более, что в нашей ситуации выбора особо и нет. Яна, ты же не против?
Под пристальным взглядом трех пар глаз я крепко зажмурилась и решительно помотала головой, хрипло добавив:
– Нет, нет, конечно.
Стараясь не думать о том, на что только что подписалась. Паниковать на руках у мажора не получалось совершенно.
– Отлично, – радостно хлопнула в ладоши женщина, окончательно разряжая ситуацию, – тогда вот вам сценарий, почитайте сегодня-завтра. А послезавтра последняя генеральная репетиция, там все и отработаем. Тем более, что запомнить нужно только примерную очередность номеров – у вас будут красивые папочки с вложенным сценарием. Только оденьтесь понаряднее.
Быстро метнувшись за сцену, Вера Афанасьевна притащила несколько листочков и, вручив их мне и ободряюще хлопнув Баринова по плечу, попрощалась. Волков, недовольно зыркнув на нас, тоже ушел. А я вновь пошевелилась, намекая на то, что вполне способна стоять и даже ходить. И, о чудо, меня незамедлительно поставили на ноги.
– И зачем это тебе? – поинтересовалась, бегло просматривая листки. Мелкий шрифт, сплошной текст… где-то у меня были цветные маркеры…
– А почему бы и нет, – философски заметил парень и посмотрел куда-то за меня, – погода сегодня, конечно, мрак.
– Угу, – тоскливо откликнулась, вспоминая о том, что сейчас придется выйти на улицу, где снег будет забиваться в глаза, рот и даже уши. Даже плечами передернула от реалистичности картинки.
– Давай только быстро, – кинул мне парень и развернулся к выходу. Ребята уже расходились, так что можно было тоже не задерживаться.
– Что быстро? – недопоняла я, машинально шагнув следом.
– Одевайся быстро, – пояснил он, не оборачиваясь, – до дома подброшу.
Вот тут меня накрыл реальный ступор. Что происходит? С какой стати подобная радость?
