Прикосновения были настолько мягкими и легкими, что не сразу их и заметила. А когда осознала, что не одна, вздрогнула, попытавшись отстраниться. Но мне не дали. Аккуратно, но настойчиво прижали мою голову к твердому животу, поглаживая по волосам и плечам. Терпеливо пережидая поток слез и невнятных рыданий. Давая не только время, но и необыкновенное ощущение теплоты, надежности и участия… и давным-давно забытой заботы…
– Ты не виновата, – Никита говорил тихо, но глубокий голос вибрацией отзывался по его телу, позволяя все понять без труда.
– Нет, виновата, – коротко мотнула я головой в отчаянном протесте, – только я. Если бы я туда не пошла… если бы слушала…
– Ты была всего лишь подростком, – мягко возразил он, продолжая плавные движения, – кто из нас не творил в то время глупостей?
– Но только моя привела к смерти, – глухо и страшно. Когда же закончатся эти проклятые слезы? Но грудь снова свело в болезненном спазме, перехватывая очередной вдох. И с силой закушенная губа не помогла.
– Эй, – парень присел на корточки, отчего наши лица оказались почти на одном уровне. Глядя на меня с искренним участием и необъяснимой нежностью. Обхватывая мое заплаканное и наверняка опухшее до безобразие лицо ладонями, не позволяя отвести взгляд и стирая большими пальцами непрерывно бегущие слезы, – ты была всего лишь ребенком. Да, выпускницей. Да, безрассудной и отчаянной. Непослушной и упрямой. Но все же, еще совсем несмышленой. Слишком доверчивой, чтобы разглядеть всю грязь в чужих душах. Но это не повод во всем винить себя. Тебе просто не повезло встретить подонка. И обстоятельства сложились совсем не в твою пользу, приведя к чудовищным последствиям. Но твоей вины в том слишком мало, чтобы всю жизнь себя наказывать. Ты должна себя простить. Не забыть, нет. Просто сделать выводы и жить дальше, приняв себя именно такой. Дать себе право на ошибку и прощение.
То, что сейчас делал и говорил Баринов, было настолько на него не похоже, что я не нашлась, что ответить. Первой реакцией было возразить, поспорить, привести дюжину и еще один аргумент в пользу того, что прощения мне нет и быть не может. Но спустя минуты, когда смысл фраз медленно, но все-таки достиг моего сознания, я задумалась. Я по-прежнему была согласна далеко не со всем, но не признать рациональное зерно в его размышлениях уже не получалось. И мы так и продолжали сидеть. Он – пытливо вглядываясь в мои глаза и обхватив мое лицо руками. Я – сжав ладонями его запястья и рассматривая непривычно серьезные черты.
И в какой-то миг стало легче. Боль, терзавшая меня годами, сменилась облегчением. Будто стальные тиски, захлопнувшиеся и державшие меня в плену столько времени, осыпались ржавой крошкой, даря удивительное, но давно забытое чувство свободы. Останавливая меня в бездумном беге по выбранной линии жизни, давая возможность осмотреться и подумать. Переосмыслить. Понять и принять. Осознать.
И хотя говорить о том, что груз вины целиком и полностью исчез с горизонта, было слишком преждевременно, он определенно стал значительно легче. Постепенно слезы высохли, и я теперь только часто всхлипывала. Но Баринов даже не пытался отстраниться. Напротив, встал на колени для большей устойчивости, приблизившись практически вплотную. Обдавая меня смесью своего потрясающего запаха и ауры, с некоторых пор ставшие для меня чем-то необходимым. Почти родным.
Его глаза, рассматривающие каждую черточку моего лица, заметно потемнели, а дыхание стало чуть тяжелее. Я, словно в гипнозе, не могла отвести взгляда. Даже моргнуть казалось нереальным, а губы внезапно пересохли. Я быстро обвела их кончиком языка, замечая, как дернулся кадык на мужской шее в попытке сглотнуть. Как внимательно отследили его глаза мое нехитрое движение. А тело непроизвольно чуть качнулось вперед в стремлении стать еще ближе…
Удар сердца… еще один… я не верю в то, что сейчас может произойти, и в то же время жажду этого больше всего на свете. Потому что тот поцелуй из сна был еще слишком свеж в памяти. Потому что я была абсолютно уверена в том, что наяву все будет в миллион раз слаще…
Но внезапно волшебство закончилось. Резко и неприятно, будто с корнем выдергивая нить, натянувшуюся между нами. Причиняя почти физическую боль и рождая обидное недоумение и кучу вопросов. Но задать их я не успеваю.
Потому что парень подрывается на ноги, делая несколько шагов в сторону коридора. Окидывая меня непонятным взглядом, в котором мне чудится тоска и горечь. Но лишь на секунду, становясь привычно насмешливым. А я слишком растеряна и ошарашена, чтобы трезво оценить случившееся.
– Мне пора, – неловко произносит Баринов, пряча руки в задние карманы джинсов и старательно отводя глаза.
– Уже? – срывается с губ прежде, чем я понимаю, что сказала. Чувствуя, как начинают гореть скулы в накатившем смущении, но с затаенным трепетом ожидая ответ.
– Я и так задержался, – хмыкнул он, разворачиваясь и направляясь в комнату, – наконец-то сможешь отдохнуть и расслабиться. Не буду тебе больше мешать.
Едва сдерживаюсь, чтобы не запротестовать, но продолжаю молчать, следуя за ним. Разве он не видит, как мне хорошо рядом с ним? Разве не понимает, насколько я именно сейчас не хочу оставаться одна?
Но он прав. И так слишком много времени потратил, решая мои проблемы. И выглядеть совсем уж жалко, уговаривая его остаться, было выше моих сил. Остатки гордости позволяли сохранить бесстрастное выражение лица и сдержаться. Молча наблюдая за тем, как он подхватывает с дивана куртку, которой, по всей вероятности укрывался ночью.
– Ты точно в порядке? – он не скрывает тревогу, а меня едва не сшибает с ног волна невероятного трепета и благодарности. И мне приходится очень постараться, чтобы голос звучал ровно.
– В полном, – между нами не меньше метра, а мне кажется – пропасть, – и я, конечно, опоздала, но все же… спасибо тебе, Никита. За все…
Я незаметно перевожу дух и продолжаю, изо всех сил сдерживая дрожь:
– Если бы не ты, я не знаю, чем бы закончился вчерашний вечер.
Вру. Знаю. И от этого благодарность увеличивается в геометрической прогрессии, не позволяя в полной мере передать ее словами. Но парень понимает. И реагирует в своей привычной манере, разряжая ситуацию и вызывая искреннюю улыбку на моей лице:
– Ради того, чтобы вновь начистить интерфейс Брагину, я готов даже повторить. Тем более, когда еще мне представится возможность без последствий облапать сверху донизу саму Янку Лазутину. Так что мы квиты.
На секунду замирает, а затем, будто опомнившись, просит:
– Ян, я кажется на кухне телефон свой забыл. Подашь?
Я не помнила, чтобы видела там его телефон, но послушно направляюсь в указанном направлении в стремлении помочь хоть в малом. Не обнаруживая аппарат и через пять минут возвращаясь обратно.
– Извини, я ничего не нашла. Может, посмотришь у себя повнимательнее, – успеваю заметить смазанное движение мужской руки около полок с книгами. Удивленно приподнимаю бровь, но парень, игнорируя мой немой вопрос, начинает хлопать себя по карманам. Выуживая меньше чем через минуту гаджет из внутреннего кармана куртки.
