– Да уж… удивила, – протянул Женька, вновь привлекая к себе мое внимание, – а чего это ты здесь? Почему не с ними? – он красноречиво мотнул головой в сторону умчавшихся мотоциклистов.
– Извини, я больше по одиночным выступлениям без свидетелей. К славе и всеобщему признанию не рвусь, – пожала я плечами, собираясь вновь вернуться к созерцанию трассы. Но новый вопрос, прозвучавший совсем не голосом Артюшева, и я вновь поворачиваюсь. Только теперь от моего недовольства не осталось и следа, уступив место невероятному смущению.
– Да уж, мы заметили. Никогда бы не подумал, что ты такая отчаянная гонщица, – улыбнулся Волков, подмигнув мне.
И как я его не заметила?
Парень из моих грез стоял рядом с Женькой, небрежно засунув руки в карманы теплой куртки, и в упор смотрел на меня в ожидании ответа.
Язык словно окаменел, а я никак не могла выдавить из себя что-то оригинальное или хотя бы умное. Хорошо хоть глупо не хихикала, и на том спасибо. А пауза затягивалась…
– Во мне много скрытых талантов, – получилось небрежно и просто, хотя внутри царил непривычный хаос. Судя по всему, мажор оказался прав – его идея сработала, Ромка заинтересовался. Улыбка непроизвольно выползла на лицо, приободряя собеседников.
– Теперь не сомневаюсь, – парень выразительно окинул меня взглядом снизу вверх, а я вновь смутилась. Искусство принимать комплименты и флиртовать я за свою недолгую жизнь так и не освоила, но в этот раз ответа, на мое счастье, и не потребовалось.
Вдалеке послышался рев моторов…
Гонщики летели с немыслимой скоростью – в лучах непривычно яркого золотистого заката я не сразу смогла разглядеть тех, кто претендовал на победу. До финиша оставалось совсем немного – петляющая узкая дорожка вдоль леса, с множеством кочек и ям, и около полукилометра по прямой. Я щурила слезившиеся глаза, но блики, скорость и клубы взметавшегося снега мешали.
Их было пятеро – тех, кто шел буквально в сантиметре друг от друга, не желая уступать. И как только они умудряются варьировать среди деревьев? Внутри образовался комок из предвкушения и страха…
И словно сглазила… нелепая ошибка привела к тому, что один из гонщиков, неудачно взлетев на очередной подъем, слишком сильно потянул руль на себя. Глухой удар и парень отлетает в сторону, лишь чудом избежав приземления собственного мотоцикла сверху.
Я вздрогнула, едва не вскрикнув. Черный байк, такого же цвета шлем, комплекция… на один миг представила, что это мой несносный мажор, и похолодела. Сердце предательски сбилось с ритма, а я резко прижалась к ограждению, собираясь бежать, нет, лететь на помощь…
Но на этот раз зрение не подвело. Или обострилось до предела, подчиняясь молчаливой молитве. Парень неловко поднялся на четвереньки, тряхнув головой в шлеме. Черном. Без каких-либо отличительных знаков. Не он…
И я тут же потеряла к нему интерес, облегченно выдохнув. Остальные гонщики вышли уже на прямую. Они шли почти вровень, бросая друг на друга упрямые взгляды. Темно-синий, зеленый с черным, черно-белый и он… тот самый байк, который подарил мне незабываемые секунды счастья на мосту памятной ночью…
Я видела малейшую деталь, отрешаясь от общей реальности – стиснутые до немоты пальцы на руле, напряженно застывшие плечи, бескомпромиссный легкий наклон головы вперед… Баринов был единственным, кто не смотрел на соперников. Он упорно шел к цели, игнорируя препятствия…
Меня оглушает ревом, когда гонщики проносятся мимо, слившись в одну точку. Красуются в фигурах, делая даже банальное торможение зрелищным, и останавливаются метрах в пятидесяти, стаскивая шлемы и радостно улыбаясь зрителям, бегущим к ним.
– Чукреев! – зычный голос незнакомого мне крупного темноволосого парня с татуировкой на виске, – Чукреев! Где тебя носит?
– Вовка, лучше отзовись, – глубокий смех и еще один незнакомец, худощавый блондин с небрежно встопорщенными волосами, привлекает в себе внимание, – ты же знаешь, Илюха с терпением у нас не дружит.
Отставшие гонщики друг за другом подъезжают к ним, вновь заставляя всех прерваться. Но лишь на несколько минут, а затем все начинается заново.
– Чукреев, сволочь! – от рыка Ильи на секунду становится тихо. Я во все глаза смотрю на разворачивающуюся картину, но вижу лишь яркие языки пламени на шлеме гонщика, по невероятному стечению обстоятельств, стоявшего ближе всего ко мне. Он не торопится снимать защиту, а через темное стекло я совершенно не могу разглядеть его лица.
– Да тут я! – выкрикивает невысокий крепко сбитый парень, пробираясь сквозь уплотнившуюся толпу к гонщикам, неся в высоко поднятой руке камеру, – ты бы, Темный, так байком управлял, как горло дерешь! Тогда, может, и толк бы вышел! А так – третий только…
– Как третий! – вопль Ильи вновь перекрывает все звуки вокруг, – я первый пришел! Я видел! Первый!
– То есть я трепло по-твоему? – тихо, но так выразительно прищурился Чукреев, что мощный Илья неожиданно сдувается, отводя глаза.
– Нет, нет, Вов, ты тут главный, тебе и решать…
– Чукреев, не томи!
– Кто первый то?
– Чукреев, твою мать, говори уже!
– Победителя!
– Давай!
Выкрики раздаются отовсюду, но парень не спешит перекрикивать собравшихся, дожидаясь тишины. А я даже не замечаю, что осталась одна около ставшего почти родным забора, продолжая молча смотреть…
– И лучшим гонщиком в этом году у нас становится… – Чукреев выдерживает практически театральную паузу, натягивая нервы толпы до предела. Но успевает ровно за секунду до взрыва негодования, волшебным образом трансформируя недовольство в радостный гвалт, – Баринов Никита!
Я не могу сдержать радостного возгласа, пряча вмиг раскрасневшееся лицо в ладони. А когда открываю глаза, то вижу, что мажор уже успел снять шлем, и теперь отчаянно пытается удержаться на байке, атакуемый буйной толпой. Со всех сторон слышались поздравления, а по его плечам то и дело хлопали чьи-то руки. Я видела, как периодически морщился парень, когда удар получался уж слишком уж «прочувствованным», и тихо посмеивалась, безумно радуясь его победе наравне со всеми.
Баринов периодически озирался, будто в поисках кого-то. Мне со своего места было прекрасно видно, как рассеянно он порой отвечал на чьи-то слова, запоздало реагируя на рукопожатия. Девушки шумной стайкой крутились около парня, одаривая загадочными и призывными улыбками, беспрестанно стараясь прикоснуться то к плечам, то к груди мажора. Но, несмотря на всю свою приветливость, он ни одну так и не выделил, что странным теплом отдалось у меня в душе. Странно. Какое мне дело до его увлечений?
Внезапно я почувствовала себя лишней на этом празднике. И зачем только приехала? Это не моя компания, я ничерта не смыслю в байках… Это не моя жизнь!
Но едва собралась отвернуться и малодушно сбежать, как, повинуясь какому-то непонятному порыву, Баринов резко повернул голову. Наши взгляды встретились…
