63
Поцелуй будет меня. С улыбки и с поцелуя и объятий начинается вот уже который день.
Оказывается счастье, это — проснуться, потянутся и почувствовать на щеке поцелуй любимого.
— Просыпайся соня, — ладонь скользнула по телу.
Я выгнулась, прижимаясь к телу любимого и открыла глаза.
Повернулась и встретилась с ним лицом к лицу. Губами потянулась к его губам.
— Люблю тебя, — тихо сказал он.
- И я тебя.
Нежность. Мне ведь много не нужно. Обыкновенная человеческая нежность. Пусть когда утихнет страсть останется нежность. Утренняя или вечерняя, постоянная. Всё равно.
Каждое утро мы встаём с кровати в своей новой квартире, принимаем душ, чистим зубы. Говорим о чем-то, выпиваем утренний кофе и едем на работу.
Я провожаю Селима или он провожает меня. Как получится. Но всегда кто-то из нас кого-то провожает.
В холе бизнес центра мы прощаемся. Молча, жмём друг другу руки. Смотрим друг на друга долго с нежностью, с желанием через пару-тройку часов встретиться вновь.
Я иду к себе в магазин модной одежды, а Селим идёт к себе на третий этаж. Там находится офис его фирмы. Иногда или он или я берём трубку телефона и звоним, чтобы снова сказать о своей любви.
Я подхожу к окну кладу на стекло ладонь, посылаю привет моему любимому. Он делает то же самое.
Иногда прямо среди рабочего дня мы садимся в машину и едем на берег озера за городом. Бродим по берегу, кидаем в воду камни. Или стоим обнявшись, глядя на водную гладь.
Сегодня мы тоже приехали сюда. Селим захотел.
Уже прохладно. Ветрено. Я катаюсь в куртку, запихиваю ворот поглубже. Прячу в ворот лицо.
Селим стоит, смотрит на горизонт. Что-то тревожит его. Что за мысли его беспокоят?
— Селим ты сегодня мрачный, — встала близко, иногда посматриваю в его лицо.
Захочет, скажет.
Он молчит. И я больше не спрашиваю ничего. Тоже смотрю вдаль.
— Мне нужно уехать. Ненадолго. Но я не могу взять тебя с собой, — говорит, не поворачивая головы.
— Что-то случилось? — я беспокойно повернулась.
— Да, моя мать больна. Она хочет, чтобы я приехал, — угрюмо произносит он.
— Ну конечно, я понимаю. Если надо, то нужно поехать.
— Я не хочу ехать, но я должен.
— Да ты должен, — повторяю, но тоже не хочу, чтобы он уезжал.
Он подошёл ко мне совсем близко, обнял.
— Ты не должна волноваться.
Когда он прижал меня к себе, так захотелось сказать ему то, что я почувствовала сегодня утром. Но я промолчала. Побоялась, вдруг если услышит, забеспокоился. Лучше скажу ему обо всем потом, когда вернётся.
Не стоит мешать хорошие новости с плохими. А моя новость очень хорошая.
На следующее утро он уехал. А я пошла к врачу, чтобы удостовериться и подтвердить беременность.
64
А потом — пугающая тишина.
Он уехал и пропал. А я не знала что думать, куда звонить, куда бежать.
На третий день неизвестности, после работы поднялась к нему в офис, спросила у секретаря, не звонил ли Селим. Она сказала, что так же, не имеет с ним связи, но когда уезжал, дал указание — не беспокоить.
Это уже совсем странное.
То есть ей он дал такое указание, а я должна волноваться.
Вечером особенно плохо. Понимать, что во мне растет новая жизнь, дочь или сын и не иметь возможности сообщить об этом его отцу.
Что только я не передумала. Чего только не представила.
А если Селим уехал навсегда и никогда больше не вернётся?
Если они заставили его остаться, шантажируют болезнью матери?
А может он сам решил…
Ничего хорошего в голову не приходило. Только плохое.
Прошла неделя. За ней другая. Состояние мое стало ухудшаться, сильный токсикоз изнурял меня. Я оставила магазин на продавцов и почти там не появлялась.
От Селима, никаких вестей.
Из квартиры я перебралась к маме. Хотя бы на время, пока рядом нет Селима, самочувствие моё не улучшится.
Мама действительно очень помогает. А я почти всё время лежу, не могу даже приготовить себе яичницу. Слабость и тошнота без конца.
В конце второй недели звонок в дверь заставил проснуться.
Мама ушла на роботу и мне пришлось встать, потому что я не шла открывать, а звонок всё повторился. Кто-то настойчиво звонил в дверь.
В полусонном состоянии, почти не понимая что делаю, я пошла открывать.
Щёлкнул замок, дверь открылась и я чуть не вскрикнула — на пороге Селим
Я почти упала в его объятья. И я сразу в первую же секунду зарыдала. Так мне было тяжело и обидно. Слёзы это мой упрёк за его долгое отсутствие.
— Ну Элиза, я здесь с тобой, — утешает, гладит, обнимает. Прижимает к себе.
Но я не соображаю, просто стою уткнувшись в его куртку и плачу.
— Не плачь. Все хорошо, я уже здесь.
Сквозь слезы тянусь к нему, трогаю лицо. Вижу, оно грустное и я понимаю почему.
— Как она? — спрашиваю, но уже чувствую ответ.
