— Как хорошо, что вы позвонили, я уже отчаялась кого-то найти.
— А что, так мало звонят? Неужели никому не нужна работа?
— Я хочу вас сразу предупредить, убирать нужно весь этот дом. Но вы можете не готовить.
— Если так, то это вполне нормально.
Не думаю, что будет так уж сложно.
Женщина глянула на меня таким взглядом, как будто сейчас скажет что-то такое, отчего я не стану и в дом заходить.
— Понимаете, есть одно обстоятельство, которое отпугивает всех, и я должна предупредить об этом сразу, до того, как мы войдём.
— Какое же? — я уже остановилась.
Может мне, как и всем не понравится это обстоятельство.
— Понимаете, мой муж он больной человек и много кричит. Ну вы понимаете, он кричит не совсем приличные вещи и многим это не нравится.
— Надеюсь, он не набрасывается на людей?
— Нет, пока бог миловал. Мы сейчас войдём, и я пойму вас, если вы сразу уйдёте, но прошу вас не делать этого.
Я уже насторожилась. Ну что ж посмотрим. Что там за дикий муж, возможно, мне придётся бежать отсюда не оглядываясь.
Заходим мы в дом. Кругом всё их дерева, стены, мебель, потолок. Уютно и так по-домашнему. В деревенском стиле, но в то же время с тонким вкусом.
И тут всё впечатление разрывает пронзительный, мужской голос откуда-то сверху:
— Ещё одну шлюху привела. Сучка, эй сучка, расскажи, как ты с кобелями водишься.
Я остолбенела. Конечно, захотелось сразу повернуться к выходу. Я глянула на несчастное лицо хозяйки и из жалости к ней, через силу сделала второй шаг.
— Где ты берёшь этих шлюх? — кричал пожилой мужчина на балюстраде.
Он кричал это даже не мне, а куда-то вверх, как будто наслаждаясь и поглядывая на часы, в какую минуту я повернусь, чтобы уходить.
— А отвечать ему нельзя? — глянула я на хозяйку.
— Никто не пробовал, — кисло улыбнулась она.
— Я не шлюха, я замужем, — крикнула я не балкон.
Он перестал качаться в кресле каталке и опустил взгляд на нас. Гадко улыбнулся и продолжил:
— Дак ты первая шлюха и есть, замужние самые шлюхи. Вон спроси у неё, спроси, она разве не шлюха. Она как раз и есть шлюха, а ты вместе с ней.
Я достала телефон. Хозяйка потупилась с несчастным видом, будто понимая, что меня ей тоже не удержать.
— Извините, — сказала она, — я всё понимаю, но что мне делать? Я уже не справляюсь с этим домом, я больной человек, а он не даёт нанять прислугу.
— Сама убирай! Если могла с мужиком за углом обжиматься, то и убирать сможешь. Проститутка!
Моя рука остановилась, а потом я подняла её вверх и показала мужчине телефон.
— Сейчас, я включу диктофон, и всё что вы скажете, будет записано. А потом я пойду в полицию, и напишу заявление, что вы оскорбляете меня. И ещё что-нибудь такое напишу, что вы меня избивали и возможно даже…
— Ха-ха-ха-ха, — громко посмеялся он в потолок, — я у себя дома! Что хочу то и говорю!
— Правильно, вы — домашний тиран! А то, что вы делаете, называется — домашнее насилие!
Даже не знаю, откуда смелость взялась.
Наверное, несчастный вид этой женщины заставил говорить. И ещё мне показалось, что он муж её делает это только, когда она кого-то приводит. Так, для забавы. Или чтобы её раздражать. Не похож он на тирана, хотя, кто его знает.
После слов о диктофоне мужчина притих и единственное, что крикнул:
— Всё равно ты не будешь тут работать!
И вот тут мне по-настоящему стало обидно.
— А что мне делать? У меня маленький сын и муж вот, такой типа вас! Что я должна делать? Подскажите, куда мне идти? У меня нет денег, нет друзей, и нет никого кто бы мне помог! Давайте, обзывайте, кричите! Называйте шлюхой, как хотите, но дайте мне работу!
Он притих, встал со своего кресла и пошел куда-то вглубь дома, а оттуда крикнул:
— Да делайте вы, что хотите!
Я глянула на хозяйку, она на меня, мы улыбнулись друг другу.
— Вообще-то он хороший, — сказала она.
— Меня София зовут, — протянула я ей ладонь.
— Дарья Ивановна. А он Алексей Семёныч.
— Очень приятно.
Так у меня появилась работа.
Глава 45
В эти дни, вынужденного пребывания в больнице, я много думал.
Рисовал в уме картины и способы избежания неминуемой участи. Я реально чувствовал себя подневольным человеком, от слов и желаний которого вообще ничего не зависит.
Это страшно злило. Собственное бессилие угнетает.
Поэтому ум мой бесконечно искал выхода.
Но, за активностью и изобретательностью ума не поспевала мощь моего тела. Вернее сказать, она совсем не двигалась. Прогресса никакого, а с ним и угнетённое состояние всё глубже захватывало мозг.
И на те мысли, которые требовали — встать и идти, я уже реагировал вяло, понимая, что осуществиться этому не скоро придётся.
А что если никогда?
Не знаю, что они мне там отбили, но вставать на ноги я не мог. Поэтому и приходилось терпеть всяческие унижения, от Венеры и её ненасытных желаний. Они с каждым днём становились всё ненасытнее и изощрённее. Даже не знаю, как я это всё терпел. Даже получал удовольствие.
Несколько раз я пытался встать, но всякий раз тело пронизала острая боль. И тогда я бросал эти попытки, всё больше понимая, что возможно это и есть моё будущее. Жизнь в комнате на кровати, и в объятьях безумной Венеры.
Неужели так всё и будет?
Я закрывал глаза, силой мысли пытался заставить исчезнуть боль и вернуть в ноги силу и возможность двигаться. Всякий раз я падал в бессилии на больничную кровать и проклинал всех на свете. В первую очередь Венеру Степанову, из-за которой я здесь.
Бесконечно копался в памяти, вспоминал, что я сделал плохого из-за чего мне приходилось всё это терпеть. Искал и находил, много всего. Вереница лиц девушек, их тела, слёзы, признания.
