Потому что теперь нет уверенности, что я могу куда-то уйти.
Я положила ложку на тарелку и повернулась к мужу. Постаралась придать лицу серьёзное выражение.
— Паша, что у нас происходит? Я уже ничего не понимаю.
— Это сложно, — он обнял меня и потянул к себе, но я сначала упиралась, а потом приникла к его груди, чтобы не показывать своей истинной злости.
Мне нечем крыть, если он выгонит меня, ничего не смогу предъявить в ответ.
— Я не понимаю, почему она так говорит, объясни. Ты говорил, что у нас будет дом, мы будем там жить, а тут я узнаю, что ты ей обещал то же самое. Ты любишь её?
— Ну что ты, я люблю тебя.
Слова его вроде бы и утешали, но в то же время заставляли настораживаться. Давно он не был таким нежным, давно не обнимал меня так. И теперь всё это заставило сомневаться. Неужели он вот может играть и тут и там. Пытается угодить всем. Но мне казалось, что ни с чем останусь именно я.
Потому что там он веселый и такой чересчур добрый, а со мной вечно какие-то требования, вечное недовольство. Что бы я ни сделала всё не так. Возможно он требовательный и с ней, но я этого не увидела.
— Давай ужинать, — сказал Паша мягко, наверное, пытаясь усыпить мою бдительность.
Каким бы мягким, каким добрым бы он сейчас не был, я чувствовала, что не верю ему. Просто не верю.
Одно навалилось на другое, и теперь не было между нами того полного понимания, которое было когда-то. Только недоверие, ко всему, чтобы он не сказал и не сделал. И я чувствовала, он играет со мной в игру.
Паша выпустил меня из объятий и хотел идти переодеваться, но тут слова прыгнули мне на язык, и сама не знаю почему, я спокойно так сказала:
— Если хочешь, можем разойтись.
Муж повернулся, брови сдвинулись на переносице, и он медленно и осторожно проговорил:
— Я не хочу, с чего ты взяла?
— Ну ты же обещал Карине, что будете жить вместе.
— Ты опять? Обещать не значит сделать…
— Значит, ты не собирался с ней жить, а просто кормил её завтраками, только обещал? Молодец. Любовница не должна мешать семье. Да только ты забыл ещё кое-что.
— Что же?
— Я больше не хочу тебя.
Он нахмурился ещё сильнее.
— О чём ты?
— Ты не хочешь меня, соответственно я не хочу тебя. Это же логично.
— Я тебя хочу.
— Ты серьёзно. Нагнуть над столом и минуту подергать членом у меня между ног, это ты называешь хочу?
Эти слова явно задели его самолюбие. Но что я могу сделать, если именно так и воспринимаю его эти движения.
— Тебе не нравится?
— А это кому-то должно понравиться? Раньше у нас было всё не так. Но теперь у тебя есть с кем заниматься этим подольше. А я не собираюсь сидеть и ждать, пока ты придёшь и нормально меня трахнешь. Не собираюсь, — возбуждённо я повысила голос.
Он повернулся, подошел ко мне в плотную, схватил за подбородок, я выдернулась, он снова схватил и посмотрел мне в лицо с видом следователя. Кажется, я договорилась.
— Если заведёшь любовника, я тебя уничтожу, — проговорил он.
— Спасибо что предупредил, — я вырвалась и выключила печку, на которой уже слишком бурно кипело рагу.
Ужин прошел в тишине иногда прерываемой вопросами сына. Паша ел молча, сосредоточенно пережевывая. Иногда указывал, что подать, или что не так. Иногда посматривал на меня и я чувствовала, что зацепила в его душе какие-то струны, о которых раньше он даже не догадывался.
Думаю, мои слова заставили его ограниченный ум, посмотреть на ситуацию совсем с другой стороны. Но что будет дальше непонятно.
Что это изменит?
Глава 29
— Да отстань ты, — я отпихнул Венеру, — что ты прицепилась как банный лист к жопе? Самой не противно бегать за мужиком?
Сказал и пожалел…
В этот момент она была страшной.
Вот черт, да что я виноват, что эта ненормальная кидается на меня?
Нужно было всё-таки помягче ведь она не просто кто-то, а дочь Степанова.
Да хрен с ним, со Степановым и с его дочерью вместе. Пошли они.
Я повернулся и пошел к двери.
— Ты пожалеешь, что так сказал! — крикнула она вдогонку, и я вошел в холл.
Да, наверное пожалею.
Я поднялся к себе. Нечего было и думать идти на двенадцатый. Представляю, что София подумала обо мне. Но я-то в чём виноват?
Ладно, я виноват, и не отказываюсь. Но как мне это поможет объясниться с Софией?
И снова вечер дурного ожидания. Снова брожу по лестницам. Останавливаюсь возле двери и прислушиваюсь. Если бы кто-то это видел…
Утром ещё в половину девятого начал трезвонить телефон. Ажелика меня поторапливать собралась.
— Ну что, — взял я трубку выходя из квартиры, — я уже еду.
— Давай быстрее, тут такое…
— Что там?
— Кажется, нас обокрали.
— Что! Еду!
Я бежал, к машине, потом быстро ехал, и снова бежал.
Вошел в офис. Охренеть!
Всё выглядело так, словно по мебели и по технике прошло стадо слонов. Нас не обокрали, нас разгромили.
Да, вот чего стоил поцелуй Венеры.
Полиция конечно приехала и камеры конечно просмотрели, но люди что громили офис в масках и с чёрными капюшонами, были профессионалами своего дела. Понятно, что никто и никогда не найдёт.
Я дал показания, по джентельменски умолчал о встрече вечером, потому что понимал, полиция как только узнает про дочь Степанова, делать ничего не станет, а если и станет… Это бессмысленно. Я уже понял.
В моём кабинете не было ничего живого, в смысле мебели.
Анжелика ходила туда-сюда отдавала распоряжения. Особенно после того, как поняла что я в полной прострации и мне всё равно. Вскоре полиции покинула офис.
