Он горестно вздохнул.
– И большая у неё банда? – спросил Герасим.
– Не знаемо. Тильки наше село для ихнего набигу малувато. Налетят, наче вороны, тьма-тьмуща, хто их рахував?
3 А вы, добры люды, хто будете?
– Мы – цирковые артисты, – гордо пояснил Алька.
Лицо мужичка вдруг преобразилось, осветилось будто изнутри. Он обрадовался, засуетился, стал зачем-то перебирать вожжи, хлопать рука об руку и наконец заговорил:
– Шо ж вы зразу не сказалы, ридненьки мои! Ой, як наши селяне вид войны стомлены, як воны порадуются! Та не идить пишки, сидайте на воз, коняка моя ще справна, довезе!
Дорогой он совсем освоился, со всеми за ручку познакомился. Рассказал, что зовут его Петро, а жену – Оксана, что у них шестеро детей, война войной, а жизнь есть жизнь. А ему приходится крутиться, лошадёнку на дальнем хуторе держать. Как же, кормилица, единственная надежда на нее. Ну как отберут? На чем пахать, сев на носу, а у них шесть ртов, мал-мала-меньше…
– Вот видишь, – подзадорил его Василий Ильич, – сам говоришь, жить сейчас трудно. Кто же на наше представление придёт, если люди только о хлебе насущном думают?
– Не кажите, господин хороший. Як не важко житы, а людыне спочин потрибен. Без смиху, без видовища – нияк!
Сговорились, что артисты остановятся у Петра.
– Тильки без обману, – попросил он.
– Какой обман может быть? – удивился Герасим. – Ты нам постой предлагаешь, а мы что же, в гостиницу "Метрополь" удерем?
– Ось подывытесь: зараз набегут бабы, станут до себе запрошуваты – в мене чище, в мене краше. Кожному принадно цирка у хати прийматы, це тоби не банда!
Странные сюрпризы преподносила Ольге судьба. То ли встречала она сплошь и рядом людей необычных, то ли сама людская масса вовсе не была серой и однородной, а действительно состояла из личностей. Ну какая была Петру корысть от цирковых артистов? Но как он расцвёл и преобразился от радости за своих сельчан, которым он вёз такой подарок! Тёмный, неграмотный, но такой добрый, приветливый… Господи, княжна, как многому вам ещё предстоит учиться!
Глава восьмая
Янек шел длинными переходами и запутанными коридорами, но никак не мог найти свою комнату. Вернее, ту, в которой жил последние два дня. И ведь Иван предлагал проводить его. Нет, отказался, совсем уж всемогущим себя почувствовал, а Провидение вдруг оставило его. Встреться ему хотя бы Юлия или Беата… но в замке было тихо и пустынно, отчего Янеку становилось не по себе. Наконец он наткнулся на небольшого роста свирепого мужика с маленькими глазками и вислыми усами, который, едва заслышав шаги парня, схватился за кинжал.
– Кто такой будешь? – спросил он с каким-то странным гортанным акцентом.
– Я сейчас живу здесь… недавно… раненый был.
– А-а, ты – тот придурок, что на минное поле залез. И что ты здесь ищешь, вынюхиваешь? Наверное, из-за своего любопытства на мины попал?
– Я в город шёл. Думал, так короче будет.
– Гы-ы-ы… Укоротил дорогу, значит. А к кому ты шёл в город?
– Ни к кому. Работу хотел найти: на хуторе голодно стало.
– Голодно, – передразнил свирепый. – Развелось вас, голодранцев, даже работы на всех не хватает… И что же, хозяева тебя тут оставляют?
– Не знаю. Я только недавно ходить начал.
– Доктор Вальтер тебя лечил?
– Он.
– Научился, выходит. Недаром мы ему для учебы… Так чего все-таки ты возле покоев пана Зигмунда околачивался?
– Я и не знал, что это его покои. Просто – шел в свою комнату и заблудился.
– Что-то подозрительно это… Ладно, проверим… Тебя не в зеленой комнате поселили? – вдруг поинтересовался мужчина.
– Не знаю, но занавески там вроде зеленые.
Собеседник неопределенно ухмыльнулся.
– И как тебе… в ней спится?
– Как младенцу, – пожал плечами Ян.
– Ого! Значит, ты – парень крепкий. А многие гости прежде жаловались: мол, что-то скрипит, кто-то ходит… Говорят, в этой комнате прабабку покойного графа Головина удавили: бывшие хозяева замка – Головины-то. Говорят, старинный род был, от рыцаря Ольгерда пошел.
– Что это ты, Миклош, вдруг в историю ударился? В сказочники готовишься, если из телохранителей тебя попросят? – проговорила точно из-под земли возникшая Юлия.
Тот засуетился, забегал глазами.
– Смотрю, пани, посторонний. Надо ж было разузнать, что к чему?
– Ну и как, разузнал? Или вместо этого решил сам ему всё рассказать? Можешь быть свободным. Я сама разберусь, что здесь делает посторонний.
Она повернулась к Яну.
– Ты кого-нибудь искал?
– Я, пани Юлия, заблудился, – опять принялся объяснять он.
– И куда же ты шёл?
– К себе. В эту… зелёную комнату.
– А не в мою?
Парень опустил глаза.
– Поскромничал? Правильно, негоже перед хозяйкой до времени свою резвость показывать.
Юлия призывно глянула на него.
– Что же ты остановился? Пошли в твою зелёную комнату.
Ян шёл за нею, в душе проклиная свою робость: робость слуги перед господином, робость бедняка перед богачом, – всё то, что веками взрастало в его предках, заставляя сгибать спину перед ними. "Голодранец! Нищий убогий голодранец! Решил господином стать, а сам на неё глаза поднять не решаешься. Правильно говорила мать: не будет с Ивана пана!" Но тут же в нём поднялось, запротестовало его самолюбие. Бог знает, кто из его прадедов знатных, незнатных – вдруг встал руки в боки: "Как это не будет? Да я такое могу! Если из Ивана пана и не будет, – тут он усмехнулся своим мыслям, – то Ян ещё посмотрит!"
В коридоре им попалась Беата, которая прошмыгнула в ближайшую дверь, не поднимая глаз. "Все её боятся, все перед нею гнутся, – распалял себя Ян, – вот она и превознесла себя выше других… Если б только могла панночка знать, как хрупко её предполагаемое величие! Уже занесен над семьей Беков кровавый меч возмездия. Вот держащая его рука, по мнению Яна, слабоватая, сможет ли выполнить свое предназначение?.. Да, надо будет порасспросить, про какого такого князя Данилу она поминала?" Они вошли в зелёную комнату.
– Выпить не хочешь? – спросила Юлия. – Коньяк, шампанское?
Ян пожал плечами. Кроме горилки и домашних наливок, ничего прежде ему пить не приходилось. Юлия подошла к стене и сдвинула висевшую на ней картину. За картиной со звоном открылся шкаф, полный всевозможных бутылок.
– Представь себе, никто не знал, что здесь – тайник. Его случайно открыл камердинер отца – Иван. Я его попросила никому не говорить. У меня тут целая коллекция – все самое лучшее. Отец было поинтересовался, куда я деваю вино? Сказала: закапываю.
