Девушка начала безудержно смеяться. Не сдержавшись, кидаю в неё близ лежащей тетрадкой.
– Юмористка, блин, – беззлобно огрызнулась я. – Думай! Нам завтра эту работу перед детьми читать.
– Это же шестилетки! – возразила она. – Они не будут слушать, так что пиши, что хочешь.
– Короче, «сможете поступить в хороший институт и найти профессию мечты», – продиктовала я, одновременно с этим печатая на ноутбуке.
– Занудство. Половина самых богатых жителей планеты не имеют даже аттестата об окончании средней школы! – возмутилась брюнетка, всплеснув руками.
– Не надейся, Смирнова, мы в их список не попадём, – ехидно подметила я. – Дальше «станете умными и интересными собеседниками».
– Камбарова, хватит цитировать наших учителей. Это пугает! – в притворном ужасе воскликнула Ксюша и попыталась «изгнать» меня (или злого духа во мне) cкрещенными карандашами. – Давай я научу тебя готовить самую лучшую сладость на свете, – не спросила, а поставила перед фактом подруга.
Я, твёрдо уверенная в том, что никто не заставит меня отвлечься от работы, отложила ноутбук и с интересом ждала продолжения.
– Я слушаю.
– Возьми банку «нутеллы», – с видом бывалого учёного, начала девушка, выполнив свои инструкции. – Открываешь и насыпаешь в неё шоколадных шариков, – с точностью повторяю все действия, чудом не рассыпав по компьютерному креслу хлопья. – То же самое делаешь с медовыми звёздочками и цветной посыпкой, – боже, откуда у нас столько сухих посыпок? – Ломаешь несколько «орео» и сверху делаешь пику из взбитых сливок. Где баллон? – в пустоту воскликнула Ксюша, оглядываясь в поисках последнего ингредиента.
Найдя его, она выдавила неуклюжую «башенку» и показала мне результат. Заканчиваю приготовление и оцениваю десерт. Дотягиваюсь до упаковки одноразовых столовых приборов, взяв пластиковую ложку, пробую.
– Ксюша, мы умрёт от сахарного диабета, но признаю, это нереально вкусно! Как называется? – похвалила я, хотя горло уже было готово слипнуться от сахара.
– Смерть от любимой еды – это не самое ужасно, что может быть, – философски подытожила брюнетка, подцепляя в шоколадной массе кукурузные хлопья. – Названия нет, сама придумай.
– Может, назовём «шокооблако»? Смесь шоколада и облака из взбитых сливок, – поспешно расшифровала я, не увидев на лице Смирновой понимания.
– Давай, – согласилась она.
– Ты часто такое готовишь?
– Да, – кажется, сейчас подругу больше интересовала еда, чем разговор со мной. Обидно, но её можно понять.
– Как тебя ещё на костре не сожгли за такую фигуру, при подобном питании, – пробурчала я и достала с дальнего угла кровати начатую бутылку газировки.
Несколько часов спустя
– Малявка, ты жива? – спросил непонятно откуда появившийся Виталик, потрепав меня за плечо.
Рядом, прямо поверх черновиков со сценарием завтрашней речи, так же «отключилась» Ксюша. Протираю глаза и оглядываю устроенный вокруг беспорядок: разорванные упаковки из-под чипсов и сухариков, недоеденные батончики, почти полная тарелка с пастой.
– Хочешь шокооблако?
Глава сорок третья
Четверг
Куда пропала?
Я тут
Чего не пишешь?
Могу задать встречный вопрос
Справедливо. Ты говорила, что мы из одного города. Может, встретимся?
Уже хочу ответить, как меня окликает классная руководительница:
– Камбарова! Ищи Смирнову и быстро на сцену! Скоро ваш выход, – быстро протараторила женщина, заметно нервничая.
Я уже забыла, что нам нужно выступить на Дне Открытых Дверей. Осматриваю толпу собравшихся: улыбающиеся дети, которые мечтают о моменте, когда смогут назвать себя школьниками, и моя параллель, проклинающая тот самый день.
Отыскать подругу не составило труда, вот только рядом с ней стояла уже не очень приятная мне личность. Оля была одета в платье из последней коллекции, ужасно короткой длины, и туфли на платформе. Они явно о чём-то спорили, потому что Низовская рассерженно размахивала руками, грозясь с минуты на минуту выронить свой любимый клатч, с большой эмблемой какого-то бутика.
– Привет! – дружелюбно сказала я, чем привлекла внимание обеих девушек.
Конечно, Смирнова была одета попроще, чем блондинка, но всё равно со вкусом. А вот моя свободная рубашка, с закатанными рукавами, и обтягивающие джинсы не шли ни в какое сравнение с ними.
– Привет, Никуся! – радостно взвизгнула бывшая лучшая подруга и кинулась мне на шею.
«Никуся»? У неё всё с головой хорошо?
С силой отлепляю от себя девушку и вглядываюсь ей в лицо, пытаясь понять, что происходит.
– Ты нормально себя чувствуешь? – уточнила я и дотронулась до чужого лба.
На ладони остался след от тонального крема и ещё Бог знает, чего. Ксюша молча стоит рядом, не решаясь влезать. Было видно, что брюнетку напрягала вся сложившаяся ситуация, но она старалась не подавать виду.
– Конечно! Я не могу обнять свою лучшую подругу? Ты же за мной сюда пришла? – неприятно воскликнула Оля и постаралась обнять меня за руку.
С нескрываемым раздражением скидываю с себя чужую ладонь. Я забыла, что от её голоса все внутренности начинают неприятно сжиматься. Стоп, разве раньше такое было?
– Нет, я пришла за ней, – сообщила я, притянув Смирнову за плечи. – И с каких пор ко мне вернулось звание «лучшей подруги»? Когда мне нужна была помощь в медпункте, ты напрочь забыла о нём.
– Я была очень занята, а сейчас я здесь! Давай сходим в твою любимую пиццерию, – напирала девушка.
Чудом сдерживаю рвущийся наружу сумасшедший смех. Мы столько лет дружили, а она не запомнила даже этого?
– Я не ем покупную пиццу, ты об этом знаешь. Только домашнюю, – судя по выражению лица, Низовская об этом даже не задумывалась. – Ты же вроде нашла себе более подходящую компанию, – напомнила я и кивнула в сторону таких же разодетых девиц, с которыми последнее время тусовалась Оля. – Прости, нам пора, – собираюсь развернуться и уйти, как меня дёргают за локоть, заставляя вернуться на прежнее место.
– Я не могу с ними общаться! – с мокрыми глазами прикрикнула блондинка. Несколько людей даже обернулись на непонятный шум. – Они меня ни во что не ставят! Считают, что я хуже них.
– Ох, как я тебя понимаю, – чересчур ласковым голосом пропела я, но уже в следующую секунду продолжила привычным голосом. – Я так чувствовала себя рядом с тобой все те годы, что мы дружили.
Кажется, она впала в состояние глубокого шока. Не желая упускать такой возможности, пытаюсь сделать шаг к сцене, но меня в очередной раз остановил крик:
