– Сафьян, – пробормотала она, чувствуя, как это слово подтаявшей конфетой пряно перекатывается на языке, – сафьян. – А потом вдруг почувствовала, как ее, от пяток до макушки, заполняет ярость от того, что она помнит, как называется материал туфель, но не помнит, ни кто она, ни куда идет.
Ей все еще хотелось в туалет и, оглядевшись по сторонам, она несколько мгновений колебалась – немыслимым казалось остаться на золотистой дороге, но мысль о том, чтобы сойти с нее, тоже была неуютной. Что-то вдруг промелькнуло – всего на мгновение ударило по памяти гибким скользким хвостом, который она не успела поймать…
Однажды она уже сошла с тропы – отошла недалеко, а вернувшись, не увидела ничего, кроме поля, сиявшего мириадами голубых огней в темноте. Женщина изо всех сил напряглась, пытаясь вспомнить больше. Голубые огоньки поля плавали в памяти – как будто кто-то и вправду мог засеять поле огнями.
Она не могла вспомнить, при каких обстоятельствах сошла с тропы, хотя почему-то была уверена, что тогда еще не была одна. Тогда рядом был кто-то еще – но и он тоже ускользал.
В конце концов, воровато озираясь, женщина присела прямо на золотом песке, и, словно это стало сигналом, прежде чем она успела закончить, во всех сторон из темнеющего лесного меха стали появляться фигуры.
Торопливо она поднялась, оправляя юбку. Темнота вокруг снова начала сгущаться, не нарушаемая ничем, кроме мягкого сияния песка, и женщина не могла разглядеть пришедших из леса. Видны были только их силуэты, легкие тени разных размеров и форм. Высокие и низкие, толстые и тонкие, с рогами или крыльями, похожие и вовсе не похожие на людей, одетые и обнаженные, все они направлялись туда же, куда шла она.
Некоторые шумно смеялась, дудели в глиняные флейты, били в барабаны и несли фонари на длинных гибких палках. Шли они толпами и больше всего напоминали праздничное шествие.
Другие шли по одному, прижимая к груди или к месту, где должна быть грудь, крохотные мерцающие огоньки, освещающие только лица. На лицах была скорбь. Такие одиночки не издавали ни звука – только некоторые тихонько мычали, не разжимая губ, мотив, показавшийся женщине смутно знакомым.
Мимо нее, прижимая к груди огонек и жадно глядя на маячащий впереди силуэт города, прошел человек, вывернутый наизнанку. Вслед за ним, подбирая и складывая в карманы черной курточки особенно крупные золотые песчинки, проскакал крупный, женщине по колено, кролик.
– Все здесь ищут кого-то, – звонко сообщил кролик, обернувшись через плечо, и ей показалось, что когда-то она уже слышала эти слова.
Она подошла к одному из них, вызывающему у нее наименьший страх – маленькому и серенькому (кто-то настолько маленький не мог оказаться уж очень опасным), – и окликнула:
– Извините…
Серенький замер, настороженно выглядывая из-под своего капюшона. Больше всего он напоминал комок пыли из тех, что собираются за шкафами или под кроватями. Несколько мгновений она колебалась, не зная, как лучше обратиться к серенькому – на «ты» или на «вы»… Но в конце концов решила, что и с пыльными комками, особенно если они целеустремленно идут куда-то и носят плащи с капюшонами и котомки, стоит быть вежливой.
– Вы не подскажете, куда все идут?
Серенький явно колебался.
– В город, да? – продолжила она торопливо, боясь, что, если замолчать, он уйдет. – Я тоже иду в город… Кажется. Вы не знаете, что там?
Комок пыли затеребил капюшон, шумно засопел.
– Нет.
– О, – такого ответа она не ждала, – тогда я, наверное…
– Нет – это город, – буркнул ее серый собеседник, и женщине показалось, что он почему-то обиделся. Он говорил короткими, рублеными фразами, как будто резал хлеб. – Город всех городов. Что стоит в сердце ночи. Там, где кончается тракт Великой Матери.
– Матери, – прошептала она и почувствовала, как руки покрываются гусиной кожей. Она была так близка к тому, чтобы вспомнить.
– А что в городе?
– Как в любом городе. – Он ниже надвинул на глаза капюшон. – Для каждого – свое. Дворец правителей. Для тех, кто хочет правосудия. Тысячеглазая Провидица. Для тех, кто кого-то ищет. Колокольный рынок. Для тех, кто любит покупки и музыку. Бронзовая гавань… Для тех, кто хочет уехать из города Нет.
– Я ищу кого-то, – сказала женщина вслух, просто чтобы послушать, как это звучит, и тут же поняла: так оно и есть. Она совершенно определенно искала кого-то. Кого-то очень важного – иначе чего ради она проделала путь, который привел ее на золотистый песок тракта посреди Темного леса?
– Ну, удачи в поисках, – бормотнул серенький, прибавляя шагу. Он все сильнее кутался в капюшон и потихоньку растворялся в воздухе. – А мне – только спросить.
– Я тоже ищу кого-то, – робко прошептал у нее за плечом женский шелестящий голос, похожий на шорох листвы, – как хорошо, что мы вышли на Материнский тракт, не правда ли?
Женщина повернулась было, но голос испуганно остановил ее:
– О нет, не стоит… Прошу, не нужно поворачиваться. Если повернетесь – никого не увидите. Понимаете… Я есть, только когда на меня никто не смотрит. Нас здесь таких много. В общем-то, почти все.
Женщина не стала поворачиваться и заговорила тихо, стараясь не спугнуть новую собеседницу:
– Вы помните, кого ищете?
– Не совсем, – в шелестящем голоске не было печали. – Видите ли, я вообще очень плохо помню себя, когда не сплю. Во сне все четко, а когда просыпаюсь… Постоянно путаюсь в событиях, и во времени, и в пространстве… Иногда я даже думаю: что, если на самом деле именно то, что здесь, – сон, а то, что там, – явь?
Женщине показалось, что это может быть неплохим объяснением.
– Почему нет?
На мгновение голосок умолк, словно это предположение показалось невидимке кощунственным.
– Не может быть… Я здесь родилась. Помню свое детство – оно, как лоскутное одеяло… Но я его помню. Разве такое было бы возможно, если бы все это время именно здесь был сон?
Женщина не ответила, пытаясь вернуть разговор к тому, что ее волновало.
– Я тоже не помню, кого ищу. Помню только, что это очень важно. Думаете, Провидица сможет помочь?
– У Провидицы тысяча глаз, – уважительно пропел голосок, – если кто-то здесь и может найти кого угодно, то это она. Но все же, я думаю, было бы лучше вам вспомнить, кого вы хотите найти… Хотя бы в общих чертах. Например, кровь может играть здесь свою роль. Вы не помните, тот, кого вы ищете, родня вам по крови или нет?
Женщина с трудом удержалась от того, чтобы обернуться к голосу.
– Не помню, не уверена. – Она сощурилась, как будто это могло помочь различить истину. – Но, кажется, да.
– Вы потеряли друг друга здесь?
Она снова изо всех сил напрягла память.
– Может быть… Я помню, что была здесь с мужчиной… Да, точно, со мной был мужчина!.. Но потом он пропал.
