Итак, ночь. С каждым днем становится хуже и хуже. Может, это бессонница, может, еще что-то, но каждую ночь я чувствую себя так, как будто грежу наяву. Засыпаю, кажется, часов в пять, в шесть, и просыпаюсь утром совершенно разбитая. Иногда мне жалко, что я не курю, – может, хоть это меня бы успокаивало, тем более мне повезло с балконом в собственной комнате. Конечно, она бы наверняка унюхала, и был бы скандал… Так что, может, все и к лучшему. Включать свет себе дороже, поэтому я надеваю наушники, включаю „Райволу“, песни китов или еще что-то вроде того, но это мне не помогает. Тишина не помогает тоже.
Киты – удивительные создания. Я читала, что они используют пение для общения круглый год (а не только в брачный период, как многие думают). В воде плохо видно, запахи тоже распространяются медленно, поэтому эхолокация – это выход. Удивительно, что процесс образования пения не изучен до конца. Если точнее – у беззубых китов, которых звуковыми губами природа обделила. Песня образуется у них в глотке, но как? Ведь они не дышат кислородом. До сих пор неясно до конца. За это и люблю биологию – вроде как и точная наука, но куча всего остается неясным. А я думаю, ответ простой – если по-настоящему хочешь петь, будешь. При условии, что тебя есть кому услышать.
Я лежу в темноте, и киты плывут у меня под веками. Они поют, и я хочу им ответить, но меня никто не слышит.
28 сентября
Я думаю: каково жить одному? Неужели я сумею продержаться до того, чтобы наконец жить одной? Не уверена.
Забавный факт. Я хорошо знаю, что нервирую свою мать. Знаю, что она не любит меня. О. Надо бы приберечь эти странички, не сжигать их в конце года, как остальные. Когда буду сидеть в кабинете у психолога с кризисом среднего возраста, покажу ему эти листочки.
„Доктор, вот тут, за 28 сентября… Вот здесь я впервые признаюсь себе, что думаю, она меня не любит…“
Нет, нет, нет. Если вся эта хрень случится со мной воочию – средний возраст, кризис, психолог, работа в офисе, тупоголовые подружайки вроде маминых, которые приходят по выходным поныть друг другу кто про то, как ненавидит своего мужа, кто про то, как хотел бы себе хоть какого-то… А еще дети, которых родили как-то от нечего делать, потому что пора, или от страха, или потому что все вокруг говорили: так надо, или просто потому, что так вышло. А еще маленькие идиотские хобби, типа макраме, курсов программирования для чайников и.
Так вот, если это вдруг случится со мной, вот тут-то было бы хорошо не оказаться в этот момент в одиночестве – чтоб было, кому пристрелить меня, что ли.
29 сентября
Сегодня мир победил. Снова.
С утра я была в хорошем настроении – для этого, бывает, хватает такой малости. С вечера заплела много косичек – маленьких тонких косичек, – намочила их и так легла спать. Утром волосы выглядели потрясающе, правда, целая копна темных кудрей. Я давно себе так не нравилась.
Мама за завтраком сказала, что мне идет – выгляжу более женственной, и даже это не испортило мне настроения, хотя…
Всегда было интересно, у всех ли родители проворачивают раз за разом эти штуки или мне одной так повезло?
Она как будто патологически неспособна просто сказать что-то вроде: „Ты хорошо выглядишь сегодня“. Ни слова больше. Если вдуматься в прозвучавшую формулировку, что получится? Что обычно я выгляжу не женственно/менее женственно. Что выглядеть не женственно – это однозначно плохо, но что на этот раз я оправдала-таки мамины ожидания.
Если бы кто-то читал это… А вдруг кто-то и вправду читает? Если так, то привет тебе, незнакомец, и слушай, а кто вообще разрешил тебе совать свой нос в мой личный дневник? Ну да черт с тобой… Так вот, тебе может показаться, что я преувеличиваю, ищу скрытые смыслы там, где их нет… Но поверь, это не так. Попробуй прожить всю жизнь в атмосфере подколок, недоверия, шуточек, издевок и посмотри, что начнешь тогда выискивать в чужих словах сам.
Я ехала в школу на троллейбусе…
Мысль скачет совсем тяжело, думать сегодня да и писать тоже, сама не знаю почему надо. НАДО уже взять себя в руки.
В троллейбусе среди прочих троллей сидели двое – мать и сын, мальчик лет, наверно, двенадцати или тринадцати. Они ехали долго и сидели напротив меня, и, клянусь, всю дорогу она не затыкалась.
„Вечно уткнешься в свой планшет, а книжку почитать тебя и не заставишь… В школу едешь молча и домой тоже, уткнешься в этот свой… Тебе слова не скажи… Я тебе сто раз говорила…“
О, я клянусь, она получала наслаждение.
Она выкручивала ему мозги так, как иногда это делают девушки своим парням, вот только он не имел ни малейшей возможности защититься. Кроме наслаждения в ее голосе звучало еще кое-что – настоящая ненависть.
Я хотела пересесть, и в этот момент в троллейбус зашла девушка с маленьким ребенком. И она кричала на него.
„Ты специально, да? Специально? Специально? Не мог потерпеть до дома?..“
Ребенок плакал.
Мне хотелось бы сказать тебе, неведомый читатель, что я преувеличиваю или вижу только плохое. Но знаешь что? Я наблюдаю за родителями и детьми в транспорте – наблюдаю сознательно, как настоящий исследователь, уже года два, не меньше.
За все это время я видела мать с детьми, на которую было приятно смотреть, один раз – вот такая невеселая статистика. Она ехала с двумя детьми, наверное, из театра, потому что они обсуждали спектакль. Она слушала их, задавала вопросы и улыбалась – всего-то. Дети улыбались в ответ. Они были спокойными. Такими спокойными.
На что на самом деле мы можем рассчитывать, если даже тут, в самом очевидном месте, чтобы искать, невозможно, невозможно найти.
Я вышла на остановку раньше и пошла гулять в парк. У меня с собой была булка, и я ее всю раскрошила уткам. Утки склевали все и были какими-то ненастоящими. Я сидела на скамейке, пока не начало темнеть. Еще пошел дождь, и волосы снова стали выглядеть как обычно.
Надеюсь, из школы не станут звонить – на это просто нет сил».
Глава V
«Даже ненастоящая, придуманная любовь, просто фантазия о боли, которую испытать невозможно, если ты – кит, парящий в темноте и тишине собственных песен, разрывает на части…
Каково же приходится тем, кто решается разорвать тонкую нить, отделяющую то, что внутри, от того, что снаружи? Душу от тела, жизнь от реальности?
Мне страшно думать об этом. Я не мечтаю о спасении в другом человеке – я знаю, что это пустое. Ветвятся оленьи рога, во тьме бродят голодные волки, звучит и звучит китовья песнь… Все идет, как должно».
(Карандашная надпись на полях учебника по физике)
Самым странным для Марины оказалось осознание того, что время идет, комната Ани пустует, но за пределами дома жизнь продолжается. Люди ходят на работу, смеются, сидят в кафе, ссорятся… Мало того, считают, что и она должна продолжать в этом участвовать.
