– Пой, моя леди, и чтобы твой голос звучал нежнее и звонче, знай, что я никогда не мог долго сердиться на тебя.
Марианна улыбнулась ему в ответ с невыразимой радостью и пробежала пальцами по струнам.
Ее чарующий голос заполнил всю трапезную. Не сводя глаз с Робина, она пела, а звонкие малиновки трелями вторили переливам струн ее лютни. Сэр Ричард не мог оторвать от нее глаз, но она ни разу не посмотрела в его сторону. Тогда он украдкой обвел взглядом шервудских стрелков. Как они слушали ее, словно купались в волнах ее нежного голоса, как смотрели на нее! Суровые, отвергнутые законом воины смотрели на Марианну так, словно она была светлой волшебницей, эльфийской королевой, но только не обычной земной женщиной. Он искоса посмотрел на лорда Шервуда, помня, как тот разгневался на расшалившуюся подругу. Робин не сводил глаз с Марианны. Он и она смотрели друг на друга так, словно взгляды связывали их воедино и ограждали от всего остального мира.
Лютня под пальцами Марианны на миг смолкла, и Марианна, пленительно улыбнувшись Робину, сказала:
– Только тебе, мой лорд, и в твою честь!
Ее пальцы снова заскользили по струнам, и Марианна запела, глядя на Робина с той же нежной улыбкой:
Леди и друг ее скрыты листвой
Благоуханной беседки живой.
– Вижу рассвет! – прокричал часовой.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Не зажигай на востоке огня,
Пусть не уходит мой друг от меня,
Пусть часовой дожидается дня!
Боже, как быстро приходит рассвет!
Милый, в объятиях стан мой сдави,
Свищут над нами в ветвях соловьи,
Сплетням назло предадимся любви!
Боже, как быстро приходит рассвет!
Дышит возлюбленный рядом со мной,
В этом дыханье, в прохладе ночной
Словно бы нежный я выпила зной.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Леди прельстительна и весела
И красотой многим людям мила.
Сердце она лишь любви отдала.
Боже, как быстро приходит рассвет!
1
В полной тишине, словно заворожив своим голосом всех до онемения, она смолкла сама и отложила лютню. Покинув стол, Робин подошел к ней, и Марианна присела перед ним в глубоком почтительном реверансе. Он поднял ее, поцеловал в лоб и, обернувшись к стрелкам, громко воскликнул:
– Честь и слава госпоже вольного Шервуда!
Его возглас был подхвачен звоном поднятых кубков, и весь Шервуд громко приветствовал свою повелительницу. Робин подхватил Марианну и, легко удерживая ее одной рукой, вернулся вместе с ней за стол. Ее яркие, сияющие от счастья глаза случайно встретились с глазами сэра Ричарда, жадно прикованными к ее лицу, и он заметил, как в ее ясном взгляде мелькнула и тут же скрылась легкая тень огорчения. Но уже через миг она забыла о существовании гостя, который год назад всего лишь один, да и то неполный день пробыл ее нареченным, и опять смотрела только на лорда Шервуда – глазами, полными восхищения и нежного восторга.
Глава двадцать восьмая
За дверьми трапезной сгущалась последняя майская ночь. Дождь прекратился, и в трапезную теплыми волнами налетал ветер, напоенный запахами трав. Гости стали прощаться и разъезжаться из лагеря лорда Шервуда.
Марианна и Кэтрин поставили на стол, за которым еще оставались Робин и его друзья, блюда с лесной земляникой, маленькими печеньями на меду и потушили факелы. Трапезная теперь освещалась только пламенем, ярко пылавшим в очаге. Лапник, устилавший пол, источал смолистый аромат, малиновки смолкли, сонно нахохлившись, и просторная зала из праздничной и торжественной превратилась в уютную и тихую.
– Куда держите путь, сэр Ричард? – спросил Робин, выбирая из блюда с земляникой крупные сочные ягоды.
– В Ноттингем, – вздохнул сэр Ричард, сразу помрачнев после вопроса лорда Шервуда.
– В Ноттингем, – задумчиво повторил Робин. – Дозволено ли нам будет узнать, что за дела призвали вас в Ноттингем? – и, встретив взгляд гостя, пояснил: – Не сочтите мое любопытство пустым или бестактным. В Шервуде, чтобы продлить свою жизнь, надо быть осведомленным не только о делах шерифа или Гая Гисборна, но и о повседневных хлопотах столицы Средних земель.
– Вряд ли я смогу поведать что-нибудь, что заинтересовало бы вас, лорд Робин, – ответил сэр Ричард, который незаметно для себя самого стал обращаться к лорду Шервуда, как к благородному вельможе, проникнувшись достоинством его облика. – Я еду в Ноттингем по личному делу, которое касается меня и епископа Гесберта.
Он снова тяжело вздохнул и улыбкой поблагодарил Элис, наполнившую вином его кубок. Вилл обменялся с Робином быстрым взглядом и усмехнулся:
– Епископ Гесберт – слишком известная особа, чтобы его дела были для нас неинтересными! Как здоровье лорда епископа?
– Здоровье у него отменное, и его дела идут как нельзя лучше, – ответил сэр Ричард и, помолчав, добавил с горечью и нескрываемым гневом: – но полагаю, было бы кощунством добавить к сказанному слова «с Божьей помощью»!
Марианна, которая безмолвно сидела рядом с Робином, неожиданно посмотрела прямым взглядом в лицо сэра Ричарда и спросила:
– Какие дела, милорд, могли связать вас с епископом Гесбертом? Что может быть общего у честного рыцаря, каким я вас знаю, с человеком, не отягощенным излишним для его совести бременем благородства?
Ее певучий голос вызвал едва заметную дрожь, пробежавшую по лицу сэра Ричарда. Он поднял голову и впервые за вечер открыто встретился взглядом с Марианной.
– Увы, леди Марианна! – сказал он, не сводя с нее печальных глаз. – Если бы можно было избавиться от таких людей, как епископ Гесберт, наш мир обрел бы блаженный покой, о котором он грезит сейчас только в снах! За несколько лет до своей кончины мой отец, испытывая нужду в деньгах, заложил все свои владения обители Святой Марии. Я точно знаю, что он полностью рассчитался по долгам, но этой зимой епископ предъявил мне заемное письмо покойного отца и потребовал уплаты долга. Не знаю, каким образом это письмо оказалось у него в руках, но за столько лет долг оброс немыслимыми процентами и увеличился во много крат. У меня же нет никаких доказательств, что отец уже однажды расплатился с обителью. Любой суд – в Ноттингеме или в Лондоне – займет сторону епископа, который владеет заемным письмом, подлежащим возврату при погашении долга. Милостивый епископ Гесберт дал мне отсрочку до первого июня, которое наступит завтра, – и сэр Ричард мрачно усмехнулся.
