– Мы с Робином одно целое, и это не пустые слова! – твердо ответила Марианна.
– Ох, да не убеждай ты меня в том, что сейчас и так очевидно! – спокойно сказал Вилл и, откинувшись спиной на ствол ивы, задумчиво посмотрел в яркое лазурное небо.
Глядя на него, Марианна почувствовала напряжение сил, которые требовались Виллу в эту минуту, чтобы оставаться спокойным. Желая ослабить это напряжение, она накрыла ладонью его запястье. Рука Вилла дрогнула под ее рукой, он попытался высвободиться, но Марианна удержала его:
– Есть еще одно, Вилл.
Он опустил глаза на нее и вопросительно поднял бровь:
– Что же?
– Боюсь, мы бы с тобой не поладили, – со всей прямотой ответила Марианна. – Насколько я тебя поняла, ты требуешь от женщины полного подчинения, не оставляя ни капли свободы, кроме свободы любить тебя. Любить и слушаться тебя во всем. Возможно, я ошибаюсь…
– Нет, так и есть, – подтвердил Вилл, не сводя с Марианны внимательного взгляда. – Стань ты моей женой, я никогда бы не позволил тебе даже прикасаться к оружию, носить мужскую одежду, гулять одной по лесу и – уж тем более! – почти наедине вести подобную беседу с мужчиной, который неравнодушен к тебе.
– Интересно почему?
– Я не обязан удовлетворять твое любопытство, поступая так, как считаю нужным.
– Тогда… Тебе пришлось бы переплавить меня! – усмехнулась Марианна.
Вилл молча смотрел на нее – задумчиво, слегка прищурив глаза. Уголки его губ дрогнули в ироничной и снисходительной, но не обидной усмешке, и Марианна вдруг поняла: он бы так и сделал. Переплавил бы ее, и у него хватило бы на это и сил, и умения. Легко угадав ее мысли, Вилл негромко сказал:
– И ты бы даже не заметила, как я заставил тебя измениться!
– Наверное, – согласилась Марианна и улыбнулась, – но ведь это была бы уже не я.
– Верно. Это была бы не ты, – вновь усмехнулся Вилл. Его глаза на миг подернулись грустью, он убрал руку из-под руки Марианны и глубоко вздохнул: – Я давно знаю все, о чем ты сейчас говорила, и без твоих слов, Мэриан. Но знать и чувствовать – разные вещи.
В его голосе не было ни сожаления, ни волнения. Раз уж разговор коснулся его сердца, он просто открыл его Марианне, не требуя от нее ничего взамен. Но слова, которые он произносил ровным бесстрастным голосом, тяжким бременем оседали в ее душе. Марианна невольно опустила глаза. Она знала, что в постигшем Вилла несчастье – иного слова для его любви к ней у Марианны не было – нет ее вины. Да, она стремилась к его приязни, но братской, не больше, и все равно чувствовала себя виновной. Он выразился очень точно: знать и чувствовать – разные вещи.
– Мне не хотелось бы лишиться твоей дружбы, – тихо сказала Марианна, сознавая, что раньше, когда она не догадывалась об истинных чувствах Вилла, ей было куда спокойнее, хотя и не так уютно рядом с ним, как сейчас, когда он больше не защищался от нее едкой иронией.
– Я всегда был и буду рядом с тобой, когда тебе необходима моя помощь, – прежним спокойным голосом ответил Вилл. – Я обещал не нарушать твой покой и хочу открыто смотреть брату в глаза. Но иногда… – в его глазах полыхнул внезапный огонь, и Вилл, бросив на Марианну мгновенный взгляд, внезапно попросил: – иногда держись от меня поодаль, Мэриан, потому что я не обладаю гранитной твердостью, несмотря на опять-таки общее заблуждение.
Вилл резко поднялся, не дав Марианне сказать ни слова в ответ, и махнул рукой Дэнису, чтобы тот возвращался.
– Отправляйся домой, Мэриан. Ты хотела отдохнуть час, а прошло уже добрых три часа. Захвати с собой Дэниса, а мне пора по дозорным постам. Увидимся завтра на свадьбе Вилла и Клэр.
Поцеловав ее в щеку, как сестру, он свистом подозвал коня и, рывком вскочив в седло, умчался в лес. Марианна, проводив его взглядом, села на иноходца и, усадив перед собой Дэниса, отправилась по тропинке к лагерю. Дэнис, как обычно, вытребовал у нее поводья, но Колчан не слишком-то прислушивался к его понуканиям.
– Все это очень странно, леди Мэри! – вдруг сказал Дэнис.
– Что тебе кажется странным? – спросила Марианна, очнувшись от своих мыслей.
– То, что семьи заранее связали моего деда и твою мать разными помолвками, вместо того чтобы обручить друг с другом. Граф Уильям так же возглавлял Посвященных Воинов Средних земель, как после него граф Альрик, а теперь крестный. Он не мог не знать, как важно найти в невесты ту, которая суждена изначально. А уж о твоей бабке леди Маред и говорить нечего! Судя по рассказам о ней отца и крестного, она – воплощение женской мудрости всего Уэльса, и вдруг допустила брак дочери не с тем, с кем должно!
– Ты прав: действительно, странно, – согласилась Марианна, которая думала о том же, вспоминая леди Маред, чей взгляд, казалось, видел человека насквозь.
– Значит, в этом крылась какая-то цель! – предположил Дэнис, оживленно блестя глазами, как всегда, когда чувствовал тайну или возможность приключения.
– Хотела бы я понять, какой целью можно оправдать намеренную жестокость по отношению к графу Альрику и моей матери…
– Открыть это может только леди Маред, – уверенно заявил Дэнис и, запрокинув голову, посмотрел на Марианну ясными янтарными глазами. – Обещай рассказать мне, когда узнаешь от нее правду!
Марианна даже рассмеялась: она и представить не могла, когда увидит леди Маред и увидит ли вообще.
– Все равно обещай! – потребовал Дэнис, понимая, что так развеселило Марианну.
– Обещаю! – улыбнулась она и поцеловала Дэниса в макушку. – Обещаю, что подстригу тебя, как только вернемся домой. Ты оброс, как ирландский волкодав!
Дэнис тут же потряс головой и свирепо зарычал, изображая волкодава, чем напугал иноходца.
Глава двадцать пятая
Солнечным днем в самом конце апреля Эдрик принимал у себя на званом обеде долгожданных гостей. Робина и Марианну он усадил на почетные места, напротив них занял место сам и пригласил Джона сесть за стол рядом с собой. За короткой стороной стола, той, что была ближе к кухне, устроилась Тиль, чтобы одновременно принимать участие в обеде, следить за кушаньями, которые готовились к подаче, и по знаку отца делать перемену блюд. Стул, стоявший напротив нее, остался пустым. Это было место, которое, по замыслу Эдрика, должен был занять Вилл. Но старший Рочестер, как всегда, нарушил планы наставника, не приехав в Маласэт, и передал извинения через Робина. Причину отсутствия Вилла Эдрик не счел уважительной, но разражаться привычными упреками в его адрес тоже не стал, чтобы не вызывать такое же привычное неудовольствие Робина. Сам Эдрик попытался взять на себя обязанности кравчего, и непременно стоя за спиной Робина и Марианны, но Робин велел ему сесть за стол и не устраивать из обеда церемонный пир.
Готовясь к приему гостей, Тиль постаралась на славу. Форель в соусе из белого вина сменялась мелкой дичью, плававшей в острой подливе. К вымоченным в красном вине, натертым дроблеными ягодами можжевельника и зажаренным до золотистой корочки ломтям кабаньего окорока она подала капусту, тушенную с имбирем.
