– Где тетя? – энергично произнесла я, схватившись за свою вилку. Наталия положила на стол последнее блюдо и скрылась, пропев с каким-то акцентом: «Приятного аппетита!»; ну да, она же не американка, я об этом совсем позабыла.
– Договаривается с садовником, хочет сделать зимний сад, – с поднятыми бровями произносит Джини, хрустя во рту хлопьями.
Я улыбнулась и, не мешкая, принялась завтракать. Неуклюже, чуть не рассыпав, хватаю мюсли и насыпаю их в тарелку, затем молоко и хлопья. Но вот опять мне не даёт покоя лишний сервиз. Сначала я подумала, что это тётин прибор, но её посуда находилась слева от меня, на том месте, где всегда сидят главы семьи. Мне так хотелось спросить и узнать, кому принадлежит эта посуда, что я не сдержала своё любопытство. Не смогла.
– Ребята, – окликнула я, и они оглянулись. – А чья эта тарелка? Почему вы ставите на стол запасную посуду?
Кайл ухмыльнулся и откусил бутерброд.
– Это не запасная тарелка. Просто мама считает, что папа все еще с нами. Мы всегда ставим сервиз, словно он сидит здесь… сейчас, – объяснила Джини, украдкой рассматривая свободное место без хозяина.
Мне стало неловко, знала же, что не стоит задавать глупых вопросов! Язык и глаза мои предатели, все делают не так.
– Это что-то типа традиции, – добавил кузен и покрутил рукой.
В комнату входит тетя. До наших ушей доносится цоканье её каблуков, которые бьются о кафель.
– Доброе утро, – произносит оживленно она и садится за своё место, хваля руки служанки, которая мастерски умеет готовить.
Все поздоровались и молча, не издавая лишних звуков, принялись за еду. После неловкой тишины образовалось напряжение между Кайлом и тетей Эммой. Казалось, будто каждый из них хочет что-то сказать, но комок в горле не позволял им этого сделать. Мы с Джини переглянулись и резко опустили взгляд в свои тарелки. Лучше помалкивать.
– Как прошел вчерашний день, Аманда? – прервала тишину тетя.
Ну конечно! Вы не замечали, что, когда в семье личные проблемы, и они не хотят разговаривать друг с другом, то все внимание приковано к постороннему человеку, то есть ко мне? Так всегда, даже в фильмах!
– Прекрасно! Я так давно не веселилась, все просто супер! – искренне улыбнулась я и на минуту перестала есть, вспоминая, как вчера было хорошо и весело.
Жаль, что сегодня надо возвращаться назад… В реальность. От этого факта скрутило в солнечном сплетении.
– Мы рады видеть тебя всегда в нашем доме! Может приедешь на весенние каникулы?
От предложения тети я чуть не взлетела к потолку. Боже, это самая лучшая новость за весь месяц! Здесь мне хорошо, и галлюцинации не так ужасны, как дома. Может, все зависит от места и атмосферы?
– Конечно! Целая неделя рая, обалдеть!
– Это будут лучшие каникулы, – вставила Джини, после чего мы с ней дали друг другу «пять».
Лишь один Кайл молчит и поедает свой завтрак, неприятно чавкая. Я вижу, как напряжены его скулы, и думаю, что причина не во мне, а в его маме. Быть в ссоре с родителями – мучительно для всех. Уж я-то знаю в этом толк. Со мной такое происходит ежедневно. Ощущать одиночество, непонимание, потерянность… Хотя, может у кузена все иначе?
– Ладно, – вздохнула тетя и подняла бокал с соком, – выпьем за все хорошее и за новые начинания!
Мы с Джини поддержали женщину и подняли над столом свои фужеры. До ушей донёсся звон хрустальной посуды, когда они касались друг друга, и параллельно наш восторженный смех.
Но затем снова наступила тишина, лишь были слышны столовые приборы, которыми мы ели пищу, и шум со двора, где Робинзон изредка лаял на прохожих.
–…Я продала фирму вашего отца, – после долгой паузы произнесла тетя и исподлобья виновато посмотрела на своих детей.
Джини перестала есть и с открытым ртом взглянула на мать, оставаясь в оцепенении. Кайл выглядел очень озлобленно и даже бешено. Да чего уж там, он точно осатанел! Его ноздри раздулись, а грудь нервно и быстро поднимается, а затем опускается. Замечаю мутный блеск в его раскрытых глазах. Кажется, сейчас начнётся хаос.
– Ты что сделала? – переспросил кузен, своим севшим от ужаса голосом давая всем понять свою позицию.
– Ты все верно расслышал, – выдыхает Эмма, сложив руки перед собой.
– Мама, ты должна была сначала обсудить это с нами! – добавила обиженная Джини.
Я сижу и наблюдаю за семейной драмой. В такие моменты хочется исчезнуть или притвориться невидимкой. Одно дело, когда ссоришься с родителями ты, а другое, когда твои брат и сестра.
– Какой в этом смысл, дочка?! Вы сами отказались от этого места! А ведь жить на что-то надо, дорогие мои! Мне не прокормить дом за свои работы!
Тетя у нас художница. И очень хорошая, её работы широко известны в этом городе.
– Мама! – рявкнул Кайл.
– Отец, наверное, в гробу перевернулся, – с тяжелым вздохом бросила кузина.
Кайл вскочил изо стола и с ужасным грохотом покинул столовую. За ним побежала его сестра, бросив мимолетный взгляд на мать. В этой ситуации не поймёшь, кто виноват, а кто нет. Да, тетя не должна была делать поспешные решения, не обсудив это с детьми. А ребята должны понять маму. Хотя, мне ли выступать за правосудие? Больным людям слово не давали.
– Прости, Аманда! – Эмма залилась слезами, и мое сухое сердце дрогнуло. Я смотрю на нее и не знаю, что сказать, как успокоить или чем помочь. От этой картины хочется застрелиться.
– Прошу, тетя, не плачь, – вымолвила я и уткнула глаза в пол, чтобы не видеть мокрые щеки женщины.
– Работать в фирме не хотят, продолжать дело своего отца не хотят, а денег требуют! Как же мне это надоело…
Несколько секунд прошло после того, как тетя покинула кухню со слезами на глазах. Да уж, прекрасное утро. Я сижу одна в комнате, где полно еды и свободных стульев, лишь тиканье часов перебивало тишину. Мои руки схватились за бокал с соком, а глаза уставились на то место, где, по словам кузины, якобы сидит их отец.
– Твоё здоровье, дядя! – я подняла кубок и кивнула на пустой стул. Разговаривать с теми, кого нет – моя работа.
* * *
Еще немного и я буду дома, ещё немного. Сейчас же я сижу в автобусе, сонно глядя в окно, где простираются широкие равнины. Меня встречают деревья, знакомые вывески и рекламные щиты. Ненавижу в поездках то, что, когда ты уезжаешь, хочется вернуться домой, а когда возвращаешься, хочется остаться. Не знаю, только ли у меня такое? Я смогла попрощаться с Наталией, тетей и с Джини. Кайл, разозлившись, покинул дом, и я не смогла с ним проститься. Но уверена, мы скоро вновь свидимся. Несмотря на семейные неполадки, я хорошо отдохнула, за что спасибо большое Алисе и Ларе. В душе было впервые за долгое время спокойно, ничто меня не тревожило. Я успела соскучиться по родителям, по старине Майклу и, конечно, по Сэму, который ни на секунду не выходил из моей головы и сердца. Я поняла, что люблю этого таинственного обожателя мелодрам. Теперь ясно, почему мне казалось, что мы знакомы сто лет. Это все любовь. Знаете, эти амурские чувства делают нормальных людей неадекватными психами. А что же сделает любовь с и так больным человеком? Любовь как рак – возникает незаметно, а даёт знать о себе резко, что спастись уже невозможно. Но не все так плохо, да? Если я ему небезразлична, то я пойму все по глазам… Мне говорили, что у влюблённых свой инопланетный язык.
