– Матросу разобрать продукты и приготовить завтрак. Отход назначаю через час!
Посмеявшись про себя над её округлившимися от возмущения глазами, он строго спросил:
– Хочешь остаться на берегу?
– Нет, – растерянно протянула девушка, в момент позабыв свою хандру.
– Тогда в чем дело?
"Все-таки Флинту подходит его кличка, – ожесточенно думала Ольга, нарезая кусками хлеб. – Он – настоящий пират! Грубый и неотесанный…"
К вечеру они добрались до места без каких-либо приключений, лишь однажды где-то на горизонте увидели эскадру явно военных кораблей, идущих куда-то на запад. Вряд ли на этих судах обратили внимание на лодку Флинта.
Моряк, видимо, вовремя прикрикнул на Ольгу. Теперь она больше не размышляла о собственном несчастье, а занималась укладыванием вещей в узлы, чему её научили Аренские. Флинт, впрочем, время от времени помогал ей увязать потуже тот или иной тюк, а то и отбросить его в сторону.
Тамань оказалась просто степью без конца и края; вместо обычной на Кубани пшеницы здесь выращивали в основном виноград. Начинаясь у моря, ряды виноградников убегали куда-то в безбрежную даль.
Покупатель уже ждал их на берегу, добравшись, как объяснил Флинт, на небольшом пароходике, принадлежащем рыбацкой артели. Он оказался совсем молодым загорелым парнем, одетым в тельняшку и парусиновые брюки. Эта нехитрая одежонка придавала ему неожиданный шарм, который княжна каждый раз с удивлением отмечала в простых людях.
– Тимоха! – обменявшись с Флинтом рукопожатием, представился он Ольге и одобрительно, но совсем не обидно оглядел её с головы до ног. – Завидую!
Правда, он тут же отвернулся от неё и забегал по фелюге, заглядывая в каждый её уголок.
– Пойдёт! – сказал он наконец, ни к кому не обращаясь и выжидающе поглядывая на Флинта с Ольгой: мол, когда же наконец они уберутся с его лодки?
– Постой, Тимоха, – возмутился Флинт. – Мы договаривались, что с трапа перейдём только на телегу!
– Момент! – Тимоха соскочил на берег и помчался в сторону небольшого полуразрушенного сарая, где рыбаки, видимо, хранили свои снасти. Послышался стук колес, и перед изумленными Флинтом и Ольгой предстала… обычная дорожная карета!
Глава восьмая
– Я же вам говорил, – терпеливо, как обычно втолковывают непонятное малышам, пояснил Ян. – Если что-нибудь захочу увидеть, то и вижу, как будто рядом стою…
– И как ты это делаешь? – с замиранием в голосе спросил Андрей.
– Не знаю, – пожал плечами юноша. – Как будто в голове что-то щёлкает, и вот оно, рядом…
Григорий покрутил пальцем у виска.
– По-моему, мы все скоро станем видеть что-нибудь этакое! Представьте, как бы я стал рассказывать о таком магистру. "Откуда узнал?" спросит он. – "У моего знакомого парня – видения!"
Он передразнил сам себя.
– Ну вот, за разговорами и не заметил, что ночь на дворе, – вмешалась Олеся, чувствуя, что разговор принимает затяжной, но никуда не ведущий характер. – А ты, Грицко, обещал мне плетень починить!.. Свиньи вчера уже в капусту залезли. Разбужу чуть свет, учти!
– Мы тебе этого паренька как раз для хлопот по хозяйству и привезли. Теперь уже одна оставаться не будешь, какая-никакая, а защита. Для людей муж, церковью венчанный… Завтра поп вас поженит, и будете жить-поживать… плетень починять.
Олеся резко поднялась из-за стола.
– Не люблю, Грицко, когда ты серьезными вещами шутишь! Ты хоть самому парню рассказал, для чего вы его сюда привезли? С незнакомой девицей под венец идти – дело нешуточное! Может, это ему не понравится?
– Так венчание же будет ненастоящее!
– Как – ненастоящее? – ужаснулся Ян: одно дело – иметь жену по бумажке, грех небольшой, и совсем другое – перед алтарем стоять. – Бога обманывать я не согласен!
– Видите! – всплеснула руками Олеся. – Он не хочет! Ничего не рассказал, не объяснил! За что ему, такому молодому, сиднем сидеть в глухом хуторе, если он даже идей наших не знает!
– Не хочет, потому что глупый! – рассердился Григорий. – Я же сказал: кормить-поить будем, деньги платить! Работа нетрудная, другой бы на его месте от радости прыгал…
– А я работы не боюсь! – возмутился в свою очередь Ян. – И никогда не искал, что полегче. Свои деньги я зарабатывать привык!
– Так что же ты хочешь? – спросил Андрей.
– Если венчаться, то – по-настоящему, – тихо ответил Ян.
– Я так и знал! – забегал по комнате Григорий.
– Видал, какую плату захотел? Жену-красавицу! Да мы таких, как ты, сотню найдём!
– Такого, как я, больше нет…
– Грицко… ты это… может, Олесю спросишь? – попытался вмешаться Андрей.
– Чего её спрашивать? Девчонка! Ей самой только на Троицу семнадцать исполнилось…
– Конечно! – неожиданно выкрикнула Олеся. – Как одну неделями оставлять, так я – уже взрослая, а как согласия спросить – девчонка?! Зимой сидишь одна в хате, берданку, будто маму родную, обнимаешь, а под окном волки воют! И Чалый за перегородкой от страха бьётся…
– Тебе что, понравился этот заморыш?
– Понравился! И он лучше тебя!
– Что он о себе возомнил? Да неужто я родную сестру за чужака без роду, без племени отдам?
Такого оскорбления, да ещё перед лицом девушки, так ему понравившейся, Ян снести не мог. Он тоже встал и подошел к расходившемуся Григорию.
– Посмотри на меня!
Казак, улыбаясь, глянул, но тут же улыбка сползла с его лица. Стоявший перед ним юноша будто вдруг вырос, раздался в плечах; огненные черные глаза его смотрели величественно и строго.
– Ты виноват передо мной, – сказал он.
Григорий почувствовал, как в его прежде такое мужественное сердце холодной змеей вполз страх. Колени его подогнулись, и только огромным усилием воли ему удалось устоять на ногах. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести и слова, хотел поднять руку, но рука повисла, как плеть. И Андрей, и Олеся во все глаза глядела на друга и брата, который раньше ни в каких ситуациях не выказывал подобной слабости. Когда же Григорий жалобно попросил: "Прости, Ян, я больше не буду!", удивлению их не было границ.
– То-то же! – хмуро сказал хлопец. Он вовсе не хотел наслаждаться унижением брата в глазах сестры.
С горла Григория будто сняли удавку – он смог облегченно вздохнуть.
– Да, ощущение не из приятных, – признался он. – Что ж, так мне и надо! Захотел сделать счастливым весь мир, а родной сестре решил дорогу загородить…
Он пристально посмотрел в глаза Яну, торжественно спросил:
– Понимаешь ли ты, юноша, какая сила таится в тебе? Во зло её обратить или в добро?
