– Отпустите! – предложил им спокойно Аполлон.
Тем временем девка на руках у того, что её держал, совсем обмякла должно быть, придушили её, чтоб не кричала.
Второй красноармеец был помоложе; его старший товарищ пойманную птичку в укромное местечко волок, а он следом их ружья нес – обстоятельный мужик! Этот второй и стал Аполлону объяснять:
– Ты за кого вступаться хочешь? Неужто бы мы хорошую-то девку сильничать стали? А такую дрянь! Она ж – немецкая подстилка!.. Всё равно её в расход пускать – чего напоследок не попользоваться?!
Может, любой другой и поверил бы, отступился – только не Аполлон. Он с детства жил среди таких женщин, какой якобы была та, которую сейчас тащили в камыши. Если она такая – чего же ей сопротивляться? Станет она разве кричать да побои переносить? Если они ей и вовсе противны – смирится и будет терпеть, пока насильники тешиться станут, – ей не привыкать! Потому Аполлон сказал ещё раз, но уже построже:
– Отпустите!
Старшой на его строгость хмыкнул, девку опять потащил, а напарнику через плечо бросил:
– Кешка, пристрели его, он мне надоел!
Названный Кешкой снял с плеча ружье, но не успел и передёрнуть затвор, как случилось невероятное: в воздухе что-то легко просвистело, и его старший друг споткнулся, грузно рухнув на свою жертву.
Кешка побледнел – из шеи товарища торчала рукоятка ножа, но бежать не стал и пощады не запросил. Аккуратно прицелился, но Аполлон уже в азарт вошёл. На землю кинулся и снизу, в падении, второй нож метнул. Пуля над ним, лежащим, таки свистнула, но сам стрелок уже завалился навзничь с предсмертным хрипом.
Во сне, правда, всё было не так: насильники никак не хотели помирать, а с ножами в горле стреляли в него, стреляли… Аполлон не знал, что в выстрелы его сна превращались звуки споров у костра; а когда Чёрный Паша с Катериной запели и над землей поплыла тихая чарующая песнь – петь громко не решились, чтоб не накликать какое лихо, а не петь уже не могли, – Аполлону стала сниться спасенная им девица.
Спасённая целовала его, заглядывая прямо в душу небесными очами, и говорила:
– Юлией меня зовут, запомни! Злой рок вырвал меня из родительского дома – я была богата и знатна, но я ещё поднимусь, и я не забуду своего спасителя. Сначала я думала, что, назвав тебя именем Аполлона, кто-то хотел над тобой посмеяться, но теперь я знаю: ты – Аполлон, и тебе есть чем гордиться…
Аполлон не понимал и половины из того, что твердила ему эта красивая, горячая девка. Он просто смотрел на неё во все глаза, боясь прикоснуться, точно она могла от его прикосновения разбиться или ещё как-то испортиться. Она сама, в лодке, притянула его к себе и сказала:
– Люби меня!
Он и любил. Со всей силой своей одинокой искореженной души, где теперь до самой смерти будет ножом вырезано её имя:
– Юлия!
Глава четвёртая
– Агния… – начал Флинт и, заметив, как на лбу Ольги появилась недоуменная морщинка, упрямо продолжил: – Агния сейчас бы в революцию кинулась. Начнет, бывало, рассказывать, какая жизнь будет на земле, когда не станет богатеев, – заслушаешься! Мне странно было это слышать, ведь её семья – не из бедных. Но Агния говорила, что когда богатые с лица земли исчезнут, то их, женщин, перестанут покупать за деньги.
– Она имела в виду наше время?
– Конечно. К ней посватался сын богатого судовладельца Федорова, и потому её родители запретили нам впредь встречаться. Мол, её жениху может это не понравиться. Вот Агния и говорила, что её родители свою дочь за деньги отдают. Мы решили бежать с нею в Одессу и там обвенчаться. До вокзала собрались добираться порознь, а там встретиться. Накануне она уже чувствовала себя неважно, но мы думали – от волнения. В день отъезда я прождал её на вокзале до глубокой ночи, она так и не появилась. Что я мог подумать? Предала! Тем более что этот Федоров был мужчина на зависть! Мало того, что богатый, он ещё считался одним из самых красивых мужчин нашего города. Женщины по нему с ума сходили. Такой молоденькой девчонке должно было быть лестно его внимание… Я уехал в Одессу один. Кем только не приходилось работать, чтобы постичь нелегкую науку мореплавания! Какие унижения приходилось терпеть! Но я должен был всё перебороть, чтобы вылезти из нищеты, чтобы добиться положения в обществе, при котором со мной бы считались и меня бы уважали… Женщины для меня не существовали. Казалось тогда, всё самое плохое в жизни связано с ними. Женщины разоряли богатых мужчин и пускали их по миру! Сильные мужчины спивались и опускались на самое дно жизни! Храбрые мужчины дрались из-за своих самок и убивали друг друга в угоду им!
– Но не из-за женщин же вы стали работать с Чёрным Пашой? – нетерпеливо перебила его Ольга.
– Ах, вот вы, о чем… – он усмехнулся. – Чего уж скрывать: прежде чем я стал хозяином этой лодки, пришлось мне и от таможенников побегать, и каторжников от гнева властей спасать, и с Исмаил-беем подружиться…
– А кто это – Исмаил-бей?
– Так… Один неразборчивый в средствах турок. Казалось бы, богатства у него – на несколько поколений хватит! Огромный гарем, земля, влияние среди своих – всё ему мало!
– Я, признаться, раньше думала, что гаремы остались только в сказках "Тысяча и одной ночи".
– Не только. Богатые сластолюбцы и сейчас могут позволить себе иметь много женщин. Большинство из них держат в гаремах насильно – для этого тоже люди нужны. Словом, Исмаил-бей предложил Чёрному Паше большие деньги за рабов. Сам-то он имеет на этом деле намного больше, но не бычками же и камбалой торговать Чёрному Паше!.. Я-то в его команде не состою, а подряжаюсь отдельно на каждый рейс. Месяц назад капитан Костадинов в перестрелке с пограничником погиб, вот и пришлось мне в очередной рейс везти живой товар. Он, кстати, оказывается намного выгоднее…
– Как вы просто говорите – живой товар! – обиделась Ольга. – Почему, скажите, я должна быть товаром? Разве я – рабыня, а не свободная гражданка своей страны?
– Но как-то же вы попались! – возразил ей Флинт. – На больших дорогах Чёрный Паша не промышляет, в города не суется. Он – человек храбрый, но осторожный, без надобности не станет рисковать. В азовских плавнях он создал целую империю! Обычно при нём людей немного – только особо приближённые, но появится необходимость – и Чёрный Паша соберёт армию сорвиголов!
– Можно подумать, вы им восхищаетесь!
– Восхищаюсь! Немало мне приходилось видеть людей, которые бледнели при одном упоминании его имени… А как он укрощает женщин! Тех самых, перед которыми другие мужчины ходят на задних лапках!
– Как говорил мой дядя: и на старуху бывает проруха.
– Может случиться, кто-то из собратьев вонзит ему нож в спину; возможно, жандармы набросят на него, наконец, веревки; в крайнем случае, таможенник захватят с товаром, но ещё не родилась на свет женщина, которая окрутит Чёрного Пашу!
