Но вот роковой день наступил, и девочка мигом позабыла все
обещания. Ей не было дела до какой-то там будущей жизни – ведь сейчас
предстояло распрощаться с родными, близкими людьми! Она застыла, прижимая к
груди свой маленький саквояж, когда пожилая женщина распахнула входную дверь.
Она повела их по темному гулкому коридору, и Анна услышала чьи-то отдаленные
выкрики, музыку, голоса – и какой-то непонятный, а оттого еще более страшный и
громкий стук по полу. Все эти грозные, непривычные звуки преследовали их жутким
эхом в пустых холодных коридорах, пока они добирались до кабинета, где их уже
ждала сама мадам Маркова. Это была энергичная женщина с темными волосами,
собранными в строгий тугой узел на затылке, мертвенно-бледным невыразительным
лицом и пронзительными ярко-синими глазами – казалось, они видят Анну насквозь.
От одного вида этой женщины на глаза у девочки навернулись слезы, однако она не
посмела даже заплакать. Никогда в жизни ей не было так страшно.
– Доброе утро, Анна, – чопорно промолвила мадам
Маркова. – Мы ждали тебя. – Перепуганной девочке подумалось, что
именно так должен был разговаривать с ней сам дьявол у врат преисподней! –
Если ты хочешь остаться у нас, тебе предстоит очень и очень много и тяжело
трудиться, – предупредила мадам Маркова, и Анна лишь молча кивнула, не в
силах вымолвить ни слова. – Ты понимаешь, о чем идет речь? – Она
говорила ясными, четкими фразами, и девочка заставила себя поднять полный ужаса
взгляд. – Дай-ка я на тебя посмотрю, – велела тем временем мадам
Маркова.
Она вышла из-за рабочего стола. На ней была длинная черная
юбка, надетая поверх облегающего трико, и короткий черный жакет. Наряд мадам
Марковой выглядел еще более черным, чем волосы. Она долго разглядывала у Анны
ноги и даже не постеснялась для этого приподнять на ней юбки, но явно осталась
довольна тем, что увидела. Перевела взгляд на отца девочки и кивнула:
– Мы дадим вам знать, когда убедимся окончательно,
полковник. Я ведь предупреждала вас: балетом могут заниматься далеко не все.
– Она хорошая девочка, – убежденно сказал отец, и
оба ее брата улыбнулись, не скрывая гордости.
– Теперь вы можете идти, – сказала мадам Маркова,
отлично понимая, что ребенок находится на грани истерики.
Все трое мужчин расцеловали Анну, стараясь не замечать, что
ее щеки давно стали влажными от слез. Еще минута – и они ушли, оставив наедине
с женщиной, которой отныне предстояло распоряжаться ее судьбою. После их ухода
в кабинете надолго воцарилась напряженная тишина: ни наставница, ни девочка не
промолвили ни слова, и единственное, что можно было услышать, –
подавленные всхлипывания самой Анны.
– Дитя мое, вряд ли ты сейчас захочешь мне верить, но
здесь ты непременно станешь счастливой. В один прекрасный день ты поймешь, что
не мечтаешь ни о какой иной жизни. – Анна подняла на мадам Маркову мрачный
затравленный взгляд, и хозяйка кабинета встала, вышла из-за стола и протянула
подопечной изящную ухоженную руку: – Лучше пойдем знакомиться с другими
воспитанниками.
Ей не в первый раз приходилось иметь дело с такой вот
малышкой. Она вообще предпочитала брать в обучение совсем маленьких детей. Чем
раньше они начинали развивать в себе искру Божьего дара, тем вернее можно было
превратить его в настоящий талант, когда танец становился источником и смыслом
жизни, когда балерина жила только в одном мире – мире сцены – и не мечтала о
чем-то ином. А в этом ребенке мадам Маркова сумела уловить нечто необычайное,
некую тайную мудрость, сиявшую в глубине широко распахнутых глаз. Девочка была
не просто обаятельной – она явно обладала какой-то врожденной магией, и опытная
наставница не смогла сдержать довольной улыбки, когда взяла Анну за руку и
снова вывела в холодный бесконечный коридор своего училища.
Они вместе прошлись по всем классам и везде задерживались,
чтобы познакомиться с занимавшимися там учениками. Мадам Маркова начала со
старших воспитанников, уже выступавших на сцене, – она хотела показать
Анне, к чему ей следует стремиться, с каким пылом юные таланты отдаются
волшебству танца, блистая при этом изысканным стилем и грацией. Затем Анну
познакомили с младшими учениками – несмотря на молодость, их мастерство также
не могло оставить ее равнодушной. И наконец Анна оказалась в том классе, где ей
самой предстояло постигать азы хореографии и сценического искусства. Анна
смотрела на своих будущих товарок с ужасом: ей казалось, что никогда в жизни
она не сумеет танцевать столь же легко и свободно, как они. Бедняжка так и
подскочила на месте, когда мадам Маркова вдруг громко застучала по полу нарочно
захваченной с собою тростью.
Учитель, проводивший занятие, приказал классу остановиться,
и мадам Маркова представила Анну и сообщила, что она приехала из Москвы, чтобы
жить и учиться вместе с ними. Теперь она будет самой младшей воспитанницей в их
школе – и самой по-детски непосредственной. Кропотливый труд под надзором
строгих учителей уже успел наложить на облик остальных учеников отпечаток
взрослой сдержанности. Самому маленькому мальчику с Украины исполнилось уже
девять лет, тогда как Анне было всего семь. В классе оказалось еще несколько
десятилетних девочек и одна, которой было одиннадцать. Каждая из них занималась
балетом два года, а то и больше, и, чтобы сравняться с ними, Анне предстоял
воистину титанический труд, однако она ничего не смогла с собой поделать и
улыбнулась в ответ на их дружеские улыбки – пусть пока робко и несмело. Ей
внезапно подумалось, что теперь у нее есть не только старшие братья, но и
много-много сестер. И когда после второго завтрака ее повели в общую спальню,
она даже сумела вообразить себя одной из этих юных балерин. Анне показали ее
койку – довольно узкое и жесткое ложе.
Вечером перед сном малышку снова одолели грустные
воспоминания об отце и братьях. Она так тосковала, что не удержалась от слез,
но девочка с соседней койки услышала тихие всхлипывания и подсела к Анне, чтобы
утешить ее, и вскоре вокруг ее кровати собралась целая компания. Новые подруги
развлекали ее захватывающими историями про балет, они с восторгом рассказывали,
как это здорово – выступать в «Коппелии» или «Лебедином озере», особенно когда
на спектакле присутствуют государь и государыня. Их голоса звенели от столь
искреннего восхищения, что Анна невольно заслушалась и позабыла про свое горе,
пока незаметно для себя не заснула под их веселую болтовню и уверения в том,
что она тоже будет здесь очень, очень счастлива.
А на следующее утро она встала вместе со всеми ровно в пять
часов и получила первые в своей жизни балетные трико и туфельки. Первый завтрак
подавали очень рано – в половине шестого, а в шесть им полагалось уже
находиться в классах и заниматься разминкой. И когда наступило время второго
завтрака, Анна уже совсем освоилась. Мадам Маркова навещала новую воспитанницу
по нескольку раз в день и особенно внимательно следила за ее успехами на уроках.
Она желала лично проследить за тем, чтобы обучение шло правильно и девочка
получила нужный толчок еще до того, как начнет танцевать по-настоящему. Опытной
наставнице не требовалось много времени, чтобы разглядеть в маленьком
воробышке, залетевшем к ним из Москвы, на редкость грациозного ребенка, чье
гибкое подвижное тело самим небом предназначалось для танца. Да, она
действительно была создана для той жизни, которую избрал для девочки ее отец. И
мадам Маркова, и остальные наставники будущей балерины нисколько не
сомневались, что ее привела в эти стены сама судьба. Анна Петровская была
рождена для того, чтобы стать великой танцовщицей.
