– Она прожила здесь полных двенадцать лет, –
повторила мадам Маркова. – С тех пор, как ей исполнилось семь. Теперь ей
уже девятнадцать, почти двадцать.
– Я полагаю, что небольшие каникулы пойдут ей только на
пользу, – твердо заявил доктор. Он был абсолютно уверен в своей правоте. И
в том, что для самой Анны это будет крайне важно.
– Я и не возражаю. Но все еще не знаю, как ее убедить.
Пусть она хоть немного наберется сил, и я непременно расскажу о приглашении.
Доктор по-прежнему навещал их каждый день, и вот наконец
мадам Маркова сочла, что пора поговорить с Анной. Девушка, как и следовало
ожидать, была удивлена и польщена приглашением от императорской семьи, однако
вовсе не собиралась его принимать.
– Я не могу без вас, – откровенно призналась она
своей наставнице. После перенесенных мук, после жуткого свидания со смертью ей
попросту страшно было покидать стены, ставшие для нее родным домом. Вряд ли она
сумеет выздороветь среди чужих людей – пусть даже это будут коронованные
особы. – Вы ведь не станете отправлять меня силой, правда? – жалобно
умоляла Анна.
Но уже через пару дней, сделав первую попытку подняться с
койки, она с ужасом обнаружила, насколько обессилела после болезни. Собственно
говоря, это было неприятным сюрпризом и для самой мадам Марковой. Анна не в
состоянии была даже сидеть на стуле – от напряжения она чуть не упала в
обморок, и ее едва успели поймать. В туалет ее буквально приходилось выносить
на руках.
– Вам требуется постоянный уход, – терпеливо
повторял доктор в каждый свой визит. – И вы будете еще долго нуждаться в
посторонней помощи, Анна. Здесь, в школе, все и так слишком заняты, чтобы
взваливать на свои плечи еще и этот груз. Вы же сами знаете: ни у
преподавателей, ни у учеников просто не остается ни одной свободной минуты.
Девушка и сама понимала, что Преображенский говорит чистую
правду, и видела, как разрывается мадам Маркова между нею и остальными
учениками. Но ей все равно было страшно уехать отсюда. Это был единственный
известный ей дом, ее семья. Сама мысль о возможной разлуке была невыносима, и
она то и дело принималась плакать в тот вечер, обсуждая с мадам Марковой свое
положение.
– Ну почему бы тебе не уехать хотя бы ненадолго? –
говорила мадам Маркова. – Хотя бы до тех пор, пока не станешь чуть-чуть
сильнее. Подумай, какое это великодушное приглашение, и ты имеешь полное право
им воспользоваться!
– Я боюсь. – Вот и все, что слышала она в ответ.
И все же на следующий день мадам Марковой удалось уговорить
Анну принять приглашение царицы. Она не только верила, что Анне пойдет на
пользу пребывание в Царском Селе, но и боялась оскорбить ее величество резким
отказом. На ее веку еще ни одна танцовщица не удостаивалась чести быть приглашенной
по случаю болезни в Царское Село, и следовало поблагодарить доктора
Преображенского за то, что он это устроил. Достойный молодой человек проявил
при этом не только чрезвычайную доброту, но и мужество, и искреннюю заботу об
Анне. Не говоря уже о том, что его ежедневные визиты творили с больной
настоящее чудо. Благодаря ему Анна успела почти полностью оправиться от
душевной травмы, неизбежной после столь тяжкой болезни. И теперь оставалось
привести в порядок измученное недугом тело – оно просто не было в состоянии так
быстро следовать за душой.
– Я считаю, что тебе обязательно нужно поехать, –
твердо промолвила мадам Маркова. Прошла уже целая неделя, и теперь они с
доктором отлично понимали друг друга. Анну следует перевезти под его постоянный
надзор – хочет она того или нет. В конце концов, это будет сделано ради ее
блага. Без надлежащего ухода и лечения ей не удастся полностью восстановить
былую форму, а значит, и вернуться в балет. И это дало мадам Марковой силы для
краткого и необычно сурового разговора. – Ты не боишься, что детские
капризы могут стоить тебе способности снова танцевать? – спросила она в
лоб.
– Вы считаете, что такое действительно возможно? –
ужаснулась Анна.
– Вполне. – На сей раз мадам Маркова не считала
нужным щадить Анну и скрывать снедавшее ее беспокойство и страх. – Ты
перенесла смертельно опасную болезнь, моя дорогая. И не имеешь права снова
искушать судьбу, позволяя себе упрямство или глупость.
В записке говорилось, что Анна может оставаться в Царском
Селе столько, сколько потребуется, пока ее силы не восстановятся полностью.
Столь необычного приглашения не получал еще никто, и даже для Анны это не
являлось секретом. Она и впрямь вела себя по-детски упрямо, не желая покидать
близких людей и знакомую обстановку, такую привычную и безопасную.
– А что, если я отлучусь всего на пару недель?
Даже столь несмелое предположение показалось мадам Марковой
знаменательным шагом.
– Ты же все равно не сможешь посещать репетиции. И
спокойно могла бы остаться там на месяц, а потом посмотрим, как ты себя будешь
чувствовать. И никто не помешает тебе снова вернуться в школу и выздоравливать
здесь, если в Царском Селе все будет так уж плохо. Ну подумай сама: месяц –
совсем короткий срок, а если захочешь, ты сможешь пожить там еще, коль скоро
тебе милостиво предложили погостить. И я обещаю, что буду навещать тебя как
можно чаще.
Анне ужасно трудно было смириться с необходимостью уехать,
но наконец она превозмогла свой страх. Правда, задолго до назначенного срока
она стала обливаться слезами, оплакивая разлуку с любимыми учителями и
подругами.
– Можно подумать, тебя ссылают в самую Сибирь, –
мягко попеняла ей мадам Маркова.
– Именно так я себя и чувствую. – Анна улыбнулась
дрожащими, влажными от слез губами, не в силах совладать со своим горем. –
Я так буду по вас скучать… – повторяла она, не выпуская руку мадам
Марковой.
Тем временем из Царского Села прислали какие-то необычные
крытые сани. Они были специально утеплены и до самой крыши забиты мехами и
толстыми одеялами. Государыня ничего не пожалела для бедной больной. А
доставить ее в Царское Село должен был сам доктор Преображенский. Но прежде чем
отправляться в Санкт-Петербург, он лично удостоверился, все ли подготовлено в
гостевом домике. Небольшой теплый дом показался ему весьма уютным – несомненно,
Анне здесь понравится. Кроме того, в кармане у доктора лежала записка от
Алексея: он говорил, что ужасно соскучился по Анне и ждет не дождется, когда
сможет сам научить ее новому карточному фокусу.
Воспитанники школы все как один сбежались проводить свою подругу
и долго махали вслед саням, уносившим Анну и доктора Преображенского в Царское
Село. Девушка так нервничала, что не заметила, как вцепилась в руку молодого
доктора, тогда как другой изо всех сил махала в ответ своим подругам.
Переживания и суета, предшествовавшие отъезду, совершенно измучили ее и не
давали покоя всю дорогу до отведенного ей домика.
– Понимаете, в них заключается вся моя жизнь, – в
отчаянии повторяла Анна. – Я не знаю и не хочу знать ничего другого. Я
столь долго пробыла в этой школе, что не в силах представить, как буду жить
где-то еще, хотя бы на минуту. – Так она причитала на всем протяжении их
поездки, но доктору и без слов был понятен ее страх. И он, как всегда, старался
отнестись к своей пациентке со всей возможной добротой и сочувствием.
