– Вы должны оставаться с нами, чтобы иметь возможность
заниматься дальше, Анна… а не то мы оба очень рассердимся – и мадам Маркова, и
я! Анна, откройте глаза!.. Посмотрите на меня, Анна!
И тут, к его собственному благоговейному удивлению, она
послушно открыла глаза и посмотрела прямо на него. Широко распахнутые очи
показались невероятно огромными на миниатюрном бледном личике, словно усохшем
от снедавшей ее в последние дни лихорадки.
– Кто вы? – снова спросила она. На этот раз в ее
голосе слышалась настоящая мука и боль, он дрожал и прерывался от слабости,
испытываемой ею наяву, – значит, она на самом деле увидела его, увидела
ясно!
Доктор протянул руку и приложил ладонь к ее лбу и впервые за
жуткие двое суток почувствовал, что жар заметно спал.
– Мадемуазель, меня зовут Николай Преображенский. Я ваш
доктор. Меня прислала к вам государыня императрица.
Она устало кивнула и прикрыла глаза, но не прошло и минуты,
как Анна заставила себя поднять веки и промолвила еле слышным, но связным и
внятным шепотом:
– Я видела вас прошлым летом вместе с Алексеем… в
Крыму, в Ливадии…
Значит, она помнит его. Значит, она вернулась!.. Она была
ужасно слаба, ей еще предстояло долго и мучительно выздоравливать, однако
поразительный, невозможный факт был налицо: лихорадочный морок и жар сгинули
без следа. Преображенский чуть не закричал от восторга, но он сдерживался, он
боялся торопить события. А вдруг он ошибся и принял за добрый признак последний
проблеск сознания перед смертью?.. То, что он видел, было слишком невероятным,
настоящим чудом.
– Если вы обещаете не покидать нас, я непременно научу
вас плавать этим летом, – несмело пошутил он, вспоминая, сколько смеха и
радости приносили неловкие попытки Алексея быть ее тренером.
Ее бледные губы дрогнули в подобии ответной улыбки, однако
больная все еще быласлишком слаба и могла отвечать только благодарным взглядом.
– Но ведь я танцовщица, – внезапно забеспокоилась
она. – Мне некогда тратить время на плавание…
– Неправда, у вас теперь будет много времени. Вам
необходимо как следует отдохнуть, чтобы снова начать танцевать.
Ее глаза тревожно распахнулись, и это несказанно обрадовало
доктора. Анна не просто слушала – она слышала каждое его слово, она полностью
пришла в себя!
– Я завтра же должна вернуться в класс.
– По-моему, вам вообще следует начать занятия прямо
сегодня, – заметил он лукаво, и на сей раз ей почти удалось улыбнуться
по-настоящему. – Иначе вы окончательно разленитесь. – Последние
сомнения развеялись, и доктор сиял, как будто только что выиграл самый трудный
бой в своей жизни. Еще бы, ведь он Давно утратил всякую надежду! Какой-то час
назад больная чуть не отдала Богу душу, авот сейчас она улыбается и беседует с
ним как ни в чем не бывало.
– А по-моему, вы дали мне очень глупый совет, –
прошептала Анна. – Сегодня я не смогу заниматься.
– Это почему же?
– У меня как будто нет ног, – с неподдельным
испугом отвечала она. – Наверное, они отнялись. Во всяком случае, я их не
чувствую…
Врач тоже не на шутку встревожился и приподнял одеяло, чтобы
ощупать ее ноги, и стал спрашивать, чувствует ли она его прикосновения.
Оказалось, что она все чувствует, просто от слабости ей не хватало сил ими
пошевелить.
– Вы слишком измучены, Анна, – заверил
доктор. – Но теперь вы непременно поправитесь. – А кроме того, ему
очень хорошо было известно, что, хотя на сей раз ей удалось победить смерть, в
таком состоянии до обидного часто случаются осложнения и рецидивы, да и сам
процесс выздоровления затянется не на один месяц и потребует самого тщательного
ухода и питания. Иначе ей никогда не вернуть былое здоровье. – Вам следует
быть спокойной и послушной, как можно больше спать, есть и пить.
Как бы в подтверждение своих слов он тут же поднес к ее
губам чашку с водой, и она не отказалась. Правда, ей удалось сделать
один-единственный глоток, но и это можно было считать огромным шагом вперед.
Доктор со стуком опустил чашку на стол, и мадам Маркова испуганно
встрепенулась. Ее сон как рукой сняло: неужели случилось самое худшее?! Однако
вместо этого она увидала донельзя измученную, но живую Анну, слабо улыбавшуюся
своему доктору.
– Господи, да это настоящее чудо! – выдохнула
мадам Маркова, чуть не плача от счастья и огромной усталости. И правда, она
выглядела не намного лучше Анны, хотя не болела гриппом и не лежала в бреду
двое суток напролет. Ее просто доконал бесконечный страх за судьбу своей
любимой воспитанницы. – Детка, тебе лучше?
– Немного, – кивнула Анна и серьезно взглянула на
доктора: – Наверное, это вы меня спасли.
– Нет, не я. Как бы мне ни хотелось приписать себе
такую честь, боюсь, я был здесь совершенно бесполезен. Все, что я делал, –
сидел возле вашей постели. Мадам Марковой пришлось потрудиться за двоих.
– Ты выжила благодаря Божьей милости, –
торжественно заявила мадам Маркова, – и собственной силе.
У нее так и вертелся на языке вопрос о том, суждено ли Анне
поправиться, однако не стоило выяснять эти вещи в присутствии больной. Впрочем,
Анна явно выглядела значительно лучше. Она больше не теряла сознание и не
металась в лихорадке – судя по всему, кризис миновал благополучно. И им больше
не нужно бояться, что Анна покинет их навсегда, – от одной этой мысли
мадам Маркову по-прежнему бросало в дрожь.
– А когда я снова смогу танцевать? – спросила она
у врача, и тут ни доктор, ни мадам Маркова не смогли удержаться от счастливого
смеха. Стало быть, чудо свершилось, и Анна действительно идет на поправку!
– Ну, моя дорогая, по крайней мере не на будущей
неделе, – это я вам обещаю, – со снисходительной улыбкой сказал он.
На самом деле она не сможет танцевать самое меньшее несколько месяцев, однако
об этом говорить пока рано. Анна и так едва живая, и если узнает сейчас всю
правду, может не оправиться от страха и невольной вины. – Достаточно
скоро. Если вы будете хорошей и послушной девочкой и выполните все, что я вам
скажу, то и опомниться не успеете, как вернетесь на сцену.
– Но завтра у меня важная репетиция, – все еще
тревожилась она.
– По-моему, у вас есть более чем веская причина ее
пропустить. Или вы забыли, что совсем не чувствуете ног?
– Что, что такое?! – тут же всполошилась мадам Маркова,
и пришлось срочно ее успокоить.
– Минуту назад ей показалось, что у нее отнялись ноги,
но это уже прошло. Она просто слишком ослабла от лихорадки.
И когда немного погодя ее попытались усадить, чтобы напоить
чаем, Анна обнаружила, что не в состоянии сделать этого самостоятельно. Все, на
что ее хватало, – чуть-чуть приподнять голову.
– Я чувствую себя как выжатая тряпка, – сокрушенно
призналась она, на что доктор добродушно рассмеялся:
