«Будь что будет», — в конце концов решил он.
В ночь с воскресенья на понедельник Санек, кажется, вообще глаз не сомкнул. Встал ни свет ни заря, принял душ, оделся во все самое лучшее, надушился. Матери сказал, что идет в гости к Теме, она не возражала — такие его друзья, как Тема и Лева, ей нравились.
По дороге Санек купил бутылку шампанского и букет цветов (отец опять подкинул ему денег на праздники). Долго ломал голову, что еще подойдет в таком случае? Свечи? Ну это будет слишком, подумал он и решил остановиться на традиционном джентльменском наборе. Какие цветы Лила любит, Санек не знал, поэтому выбрал классический и самый яркий букет из розовых гвоздик, потратив на это почти половину от оставшихся сбережений.
Продавщица старательно завернула его в красивую упаковочную бумагу — он придирчиво оглядел букет и остался доволен.
«Глупо я, наверное, сейчас выгляжу», — думал Санек, поднимаясь по лестнице. Перед дверью он остановился в задумчивости, стараясь унять колотившую его дрожь, потом нажал на звонок.
После довольно долгой паузы — очевидно, Лила прихорашивалась перед зеркалом, наводя последние штрихи, — она появилась на пороге, вся раскрасневшаяся и немного нервная. Санек посмотрел на свою подругу и обмер, у него в буквальном смысле слова перехватило дыхание.
На Лиле было шелковое сиреневое платье с декольте, свободного кроя, спадающее вниз волнами. На голове высилась мудреная прическа — завитые волосы, убранные вверх. Лицо было ярко накрашено, не то что на дне рождения, — помада, тушь, тени, все нанесено не скупясь, щедрой рукой.
Вот это да! Вот это Лилка! Кто бы мог подумать, что она может выглядеть, как… настоящая женщина, что ли.
Девушка удовлетворилась произведенным эффектом — видимо, на него и рассчитывала — и прислонилась к двери. Она явно смущалась, но старалась держаться солидно и взросло. Сердце Санька наполнилось щемящей нежностью, захотелось вот прямо сейчас, без всяких церемоний, сграбастать ее и прижать к себе крепко-крепко…
Лила тем временем отступила в глубь прихожей, качаясь на каблуках и пристально оглядывая Санька, словно проверяя, соответствует ли ее кавалер такой планке, потом издала нервный смешок. Парень опомнился, неловко протянул букет с шампанским и застыл в нерешительности.
— Ну что маячишь, проходи, — засмеялась она.
Санек скинул пуховик, развязал ботинки, направился было в Лилину комнату, но она остановила его и жестом указала на гостиную.
Там уже было все приготовлено: окна зашторены, на маленьком журнальном столике горели свечи, звучала негромкая музыка. В углу переливалась огнями елка.
«Вот я был бы дурак, если бы тоже свечки притащил», — подумал Санек.
Присел на диван, Лила расположилась рядом, глаза ее лихорадочно блестели. Разговор не клеился, сейчас его подруга казалась какой-то чужой. Он не знал, о чем с ней разговаривать, и не понимал, как себя вести.
— Давай выпьем, что ли, отметим прошедшие праздники, — прокашлявшись, наконец предложил он. Лила с готовностью кивнула, вскочила, метнулась на кухню, откуда вернулась, неся в руках два бокала. Видно, она подготовила их заранее.
— Слушай, ты, может, есть хочешь? — растерянно улыбнулась она.
— Я не голоден, — соврал Санек, который весь день крошки не мог в рот взять, а сейчас почему-то ощутил зверский аппетит — сам только что заметил.
— Это хорошо, а то я ничего не приготовила, — смутилась Лила.
— Ну вот, в гости позвала, а чем кормить будешь, не подумала, — засмеялся он. — Давай тогда бутылку.
Санек открыл шампанское, с непривычки долго возясь с пробкой, нервничая, а оттого еще больше путаясь. Наконец шипучка была побеждена. Он разлил напиток, ребята чокнулись. Лила осушила свой бокал сразу и до дна, а Санек всего лишь пригубил для приличия. Во рту стало кисло, вкус игристого вина ему не понравился.
Лила села совсем близко, ее бедро задевало ногу Санька, разрез на ее платье разошелся.
— Семнадцать, — прошептала она.
Ему вдруг стало жарко, впервые за долгое время после посещения Сереги-кольщика захотелось выпить не шампанского, а чего-нибудь крепкого, чтобы враз обрубило сознание, до беспамятства. Залпом опрокинуть в себя стакан коньяка или водяры, весь, до дна.
На него чуть насмешливо и одновременно стыдливо-изучающе смотрела Лила. И это опьяняло намного сильнее, чем весь алкоголь мира, вместе взятый. Ее горячие руки обвили его плечи, запорхали по телу. Он аккуратно поставил свой бокал на столик, повернулся к девушке и навалился на нее всем телом…
Дня два после этого свидания он пребывал в полной эйфории. На третий встреча повторилась вновь, и еще раз, и еще два. А потом вернулись отпускники. И с тех пор отношения ребят словно застыли в какой-то точке, больше ничего не происходило. Иногда Санька посещали совсем уж странные мысли, что Лила просто использовала его в каком-то своем эксперименте, как тренажер для будущих побед. Мысли эти были обидными, и он старался тут же их отогнать, находя подтверждение обратному — они часто вместе гуляли, ходили в кафе, в парк. Лила выглядела веселой, все время о чем-то беззаботно щебетала, но держала дистанцию. А Саньку казалось, что именно сейчас между ними должны сломаться последние преграды, которые отделяют людей друг от друга, и они станут чем-то единым, сблизятся, как никогда. Он даже думал рассказать ей о своем видении, но удобного случая все не представлялось. Как-то странно было обсуждать нового хахаля Алины Кузьминой или Каланчу, принесшего в класс пневматический пистолет, а потом перейти к столь щекотливому вопросу…
Между тем пятнадцатое число неумолимо приближалось: незаметно пролетали дни за днями, каникулы закончились. И некогда ненавистная учеба сейчас даже радовала Санька, поскольку казалась избавлением от тягостных мыслей и позволяла отвлечься. Вечерами он сидел за учебниками и исправно выполнял почти все домашние задания. Нет, конечно, алгебру с геометрией он не полюбил, чудес не бывает, но все же сумел чуть подтянуть точные науки и даже немного продвинуться в английском.
Занимался он отчасти еще и потому, что испугался отчисления, но в основном чтобы себя чем-то занять. Да и на тусу ходить не надо — предлог хороший.
К тому же все чаще ему в голову стали приходить мысли о будущем: он вдруг отчетливо осознал, что школа так или иначе закончится и придется идти работать. И лучше бы заранее подумать, чем именно он займется — не в институт же в самом деле поступать. Он перебирал те профессии, которые могли бы ему подойти, и все чаще эти размышления заканчивались воспоминаниями о свежеструганых досках, запахе дерева и легком ветерке с ароматом свободы и бесконечного простора. Перед его глазами возникала построенная в прошлое лето турбаза, отчаянно хотелось еще раз побывать там, на Дону… А ведь если подумать — почему бы нет? Плотницкое ремесло было ему по душе, и, полазив по Интернету, он убедился, что спрос на подобную работу есть, и немалый. Не напрягая мать, он сам созвонился с дядькой, и тот сказал, что заказы к лету уже есть — только приезжай.
