Тетя Яна виновато пожала плечами и скрылась за дверями в ванную комнату. Опираясь о край ванны, достала телефон и напечатала: «Что стряслось?».
Влад, а сообщения я отправила именно ему, ответил почти сразу. Сообщений пришло сразу три.
«Вернусь, как только смогу», – гласило первое.
«Мама», – припечатывало второе. С Татьяной Валерьевной что-то случилось? Надеюсь, ничего серьезного.
«Приятного аппетита», – издевалось третье. Конечно, приятного! Еда ведь имеется. Надеюсь. А хотя… Сегодня пришел друг Паши, и кормить придется его.
Диета заявилась, когда ее не ждали. В нужный момент мироздание умеет намекать.
Шустро сделав водные процедуры, я вернулась в коридор и прошла на кухню, покаялась:
– Пришлось задержаться немного. Чем вас кормить? Хотя, прежде чем есть, нам надо познакомиться, – и я взглянула на Пашиного друга, стараясь выглядеть дружелюбной. Ну да, дружелюбная Яна – это что-то из ряда вон выходящее, но надо же с чего-то начинать.
– Леша, – пробормотал он, глядя на меня исподлобья.
– Яна, – я улыбнулась, мысленно ругая себя: ещё чуть-чуть, и действительно представилась бы ведьмой, опыт в таких представлениях у меня имеется. – Вот и познакомились. Так что с едой, командир? – я повернулась к Пашке.
– Почти ничего, – он горестно-горестно повздыхал. – О! Мама неделю назад делала клубничное варенье. Можно его… – и скромно потупил глазки.
– Разве оно не на зиму?
Пашка вздохнул пуще прежнего, и я решилась:
– Ладно. Немного можно попробовать, тем более что у нас гость. С чем есть будете, с хлебом? Или что у нас есть? Какие-нибудь булочки?..
Глаза мальчишек загорелись. Похоже, больше в тете Яне они не нуждались. Пашка полез за вареньем в холодильник, по пути хватая булку белого хлеба. Леша включил чайник, чтобы вода в нем подогревалась.
– Надо отрезать. И заварить чай, – заявил Пашка, протягивая мне хлеб. – И варенье открыть. И… хм-м-м…
А, нет, я ещё не настолько бесполезна.
– Будет сделано, – отозвалась я. – Сядьте уже отдохните, а?
Меня опасно оставлять один на один с детьми. Если с одним Пашкой я ещё справлялась, пусть и в течение только десяти минут, то с двумя справиться я не могла – что-то застучало в голове.
Если когда-то у меня будут дети, пожалуйста, пусть это случится нескоро и в малом количестве! Или не случится вовсе. Пусть не случается, с моей-то специфичной душой.
Да. Так будет лучше.
Пока я нарезала хлеб – по два кусочка каждому и корочку себе, успела закипеть вода в чайнике. Он зашумел, грозясь вот-вот выключиться. Я уже и сама потянулась к нему, как до ушей долетел стук. Будто кто-то в дверь ломился. Или глюки?
Я уточнила, поворачиваясь к Пашке с Лешей:
– Кто-то пришел?
– Мама бы ещё не пришла, – Паша помотал головой. – Посмотри. Может почта.
Да, почта, действительно… Не электронная и не магическая – обычная человеческая почта. И не в отделении, а в сумке у почтальона.
– Ничего не трогайте. Воду я сама разолью. Схожу, гляну, что там за почта.
Мальчишки покивали, но я видела, как потянулся Леша к чайнику. Терпение на этом закончилось, однозначно. Я прикрикнула: «Стоять!», а после все же скрылась в коридоре.
Знала, что дружелюбности во мне ноль, так что можно было изначально не притворяться.
Я резко дернула дверь. Хотела уже было смутиться – ну что это такое, никакого уважения к работникам! – но не успела. Увидела, кто стоит за дверью, и смущаться резко перехотелось.
– Давно почтовым работником стал? – уточнила я, глядя на пришедшего. А ведь даже не вспоминала в последние три минуты, чтобы он появлялся! Плохой, что ли, человек?
Нет, понятно, что плохой. Это только в книжках белые маги хорошие. А в реальности они забирают себе души умерших людей – они у тех, дескать, как магия сияют.
Не уверена, что, если бы после смерти все души становились черными, мы, черные маги, не стали бы пользоваться ими. Но души – это хотя бы наша специальность, и морализаторством мы не страдаем. А тут… А что тут? Двойные стандарты, как они есть, и ничего удивительного.
– Впервые об этом слышу. Недавно, походу, стал, – отозвался Яр. – Твой черный друг здесь?
– Нет. Здесь мой белый враг.
– Как всегда, шутишь восхитительно, – он вяло поаплодировал, перешагивая через порог. Без приглашения, между прочим, шагал! Ну не наглость ли? – А где он? В соседнем доме?
– В городе. Он, между прочим, там всегда живет.
– По нему и понятно.
– По тебе тоже, – я закатила глаза. – Чего явился, не запылившись?
– Надо было в грязи обваляться, прежде чем к тебе приходить? Типа, вход только для черных? Неважно, внутри или снаружи?
– Будешь мне грубить, развернешься и отправишься обратно, хоть в лужу, хоть в свою беленькую обитель. – И добавила уже тише: – Тут живет моя тетя, и у нее нет дара. Как и у ее сына. Так что придержи своё остроумие при себе!
В коридоре появились Пашка с Лешей. Видимо, они действительно очень голодные, а я сильно медленная и люблю потрепать языком в компании одного беленького. Ну, что поделать…
– О! – воскликнул Леша. – Это не почта.
Я взглянула на Яра с каплей превосходства и уточнила, обращаясь к Леше:
– Почему ты так решил?
– Так без сумки же!..
– Это точно, – согласилась я. Логика была железная.
– Я знакомый Яны, – отозвался Ярослав. Ага, недавний и неприятный знакомый. – Надо обсудить кое-что, с твоей…
– Сестрой, – подсказал Паша, – двоюродной.
– И зовут его Ярик, – заявила я.
Нет, ну а что? Он будет звать меня ведьмой, а я его Яриком. По-моему, тут все честно.
– Этот тоже ничего так, – с умным видом пояснил Паша Леше. – У моей Яны много друзей! Меня зовут Паша. – Он заинтересованно взглянул на мага. Э, нет, дорогой! Насколько я знаю, этот не инженер и в самолетах понимает поменьше даже моего. Он в хозяйстве не пригодится.
– Ага, табунами за мной ходят и укладываются штабелями, – пробормотала я еле слышно, заслужив хмыканье Ярика, и сказала громко: – Но вообще, мы вра…
Он взглянул на меня, намекая: не стоит воздействовать на психику детей своими заявлениями.
– Врачи? – предложил Леша.
– Ну да, почти, – я кивнула. – Я биолог, и ты даже об этом знаешь. А сам? – и взглянула на Яра. – Не поделишься планами на жизнь? Кем быть собираешься, каким старость встречать? Понятно, что не химиком: с химией у тебя туго, как я успела понять.
– Врачом, да… – отозвался он.
