Размышления прервал надрывный вопль:
– Пожааааар! Пож…
Крик оборвался так резко, словно кричавшему кинжал в сердце воткнули или огрели дубиной по голове.
– Это Гансар! – без труда узнала я голос.
Снаружи явно что-то произошло. Прижав руку к колотящемуся сердцу, я осторожно выглянула на улицу.
Отсюда конюшню не было видно, но отсветы пламени метались по стенам дворца. Сердце екнуло в предчувствии беды.Позабыв об осторожности, я поспешила наружу, завернула за угол и остановилась точно мечом пораженная.
Пылала главная конюшня. Та самая, через которую я наметила дальнейший путь бегства.
Пресветлый Аэр, да кто же мог сотворить подобное зверство! Большие ворота были закрыты на тяжеленный засов снаружи, не позволяя спастись лошадям. Что-то подсказывало, с обратной стороны – там, где выход на леваду – то же самое. Кто-то решил сотворить страшное, но зачем?! Не раздумывая, бросилась к конюшне, но остановилась на полпути. Штарн с побегом, надо позвать на помощь.
Из последних сил я бросилась во дворец к ближайшему входу для слуг. А когда его достигла, навстречу выскочила служанка, едва не сбив меня с ног. Она даже не оглянулась, лишь крикнула:
– Прячьтесь, темные напали!
Словно в подтверждение ее слов, где-то наверху разбилось окно. Вниз осыпался старинный цветной витраж, и среди цветных стеклышек на плиты двора плюхнулось тяжелое мужское тело.
От ужаса я даже не поняла, чье именно. От созерцания страшного зрелища отвлек топот грубых башмаков по мостовой. Мимо меня из-за угла в сторону ворот пронеслась целая толпа слуг. Послышалась отборная брань со стороны замковой стены. Щелкнула тетива. Раздался женский визг.
Я развернулась и побежала обратно к конюшне. Надеяться стоит только на себя, никто не придет мне на помощь. Люди пытаются спастись, им не до горящих лошадей.
Углы и крыша строения уже вовсю полыхали, от него дышало нестерпимым жаром, а изнутри донеслось паническое ржание, скулили волки.
Прикрывая лицо рукавом, я подскочила к самым воротам. Легкие обожгло раскаленным воздухом, сухое дерево нагрелось. Напрягая все силы, я давила снизу на засов плечом, но едва смогла приподнять его на палец. Бесполезно. Я слишком слаба. Кто-то постарался заменить обычный брусок на целый воротный столб.
– Данте! Данте! – закричала я, снова и снова ударяя кулаками по створке.
Мне было жалко всех животных, но отчего-то ренгара больше прочих. Для меня он был разумным существом. От досады и бессилия по моим щекам струились слезы.
– На что мне вся эта дурацкая магия, если я не способна никому помочь?!
Сейчас я бы отдала ее всю Анаретт или тетке, лишь бы стать хоть немного сильней.
Мощный удар изнутри заставил все строение пошатнуться. Ренгар меня услышал.
– Данте! – всхлипнула я. – Давай, Данте! Еще разок!
Раздался новый удар, но засов не поддавался. На всякий случай, я отошла чуть в сторону, не сводя глаз с запертых ворот конюшни. Надо было молить Пресветлого Аэра, но вместо этого я попросила:
– Ветерок, помоги мне!
В какой-то момент картина мира перед глазами изменилась. Я оказалась словно бы внутри конюшни. Перевернутые кормушки, разбитые ударом копыт створки стойл, дым и огонь. Мечутся лошади. Огрызаясь на них, жмутся друг к другу сбившиеся в стаю волки.
Островком покоя посреди этого буйства выглядел ренгар. Он застыл точно высеченная из черного камня статуя в дальнем конце. Казалось, его не беспокоит ни дым, ни подобравшееся вплотную пламя, лижущее шкуру. Он точно чего-то ждал и лишь нетерпеливо ударял копытом время от времени.
Вдруг рядом с ним проявились очертания второго коня – такого же в точности, только прозрачного. Я моргнула, думая, что от слез двоится в глазах, но второй конь стал только четче.
– Данте! – шепнула я, стиснув кулаки и желая всеми силами помочь.
От этого желания перехватило горло. В тот же миг Ренгар сорвался с места точно арбалетный болт. С его пути едва успели убраться волки и лошади. Он стремительно преодолевал пространство, его хвост и грива внезапно вспыхнули пламенем.
Рядом бок о бок скакал его двойник. Оба одновременно взвились на дыбы и разом ударили передними ногами в ворота, сорвав их с петель и выворотив часть стены.
Горло тут же отпустило, одновременно воздух в легких закончился, они горели словно после быстрого бега. Ноги задрожали и внезапно перестали держать. Из меня точно стержень вынули, и я плюхнулась на колени.
Следом за ренгаром спешили из огненной ловушки освобожденные пленники. Заметались по двору лошади, Данте и волки, не останавливаясь, бросились в сторону дворца.
Я тоскливо проводила их взглядом. Надежда сбежать во мне еще теплилась, но Данте теперь мне не помощник. Ладно. Пока царит суматоха, это все же возможно. Надо только собраться и встать. Поймать другую лошадь…
Только подняться сил не было. Наоборот. Вдобавок ко всему зашумело в ушах, нестерпимо потянуло в сон, и я завалилась набок.
Глава 21. Не смей жить, Ренни!
– Как. Ты. Посмела. Выжить?!
Каждое слово сопровождает удар. Я корчусь на холодном каменном полу, пытаясь хоть как-то прикрыть живот и голову. И все же острый нос сапога приходится вскользь, разбив мне губу. Повезло. Не уверена, что сумею отрастить новые зубы. Резкая боль от очередного удара в ребро, выбивает из легких воздух.
– Не… Не надо, пожалуйста, тетя…
Кажется, что сегодня я здесь и умру… Может, пускай? Все лучше, чем жить и ждать, когда Танелия снова вцепится мне в волосы и приволочет сюда – в зловонное, кишащее пауками, подземелье.
– Хватит! Прекратите, пожалуйста!
Прошу, не надеясь, что буду услышана, и пропускаю момент, когда все вдруг кончается. Осознаю это только когда с металлическим лязгом закрывается дверь. Воцарившаяся темнота неожиданно пугает. Надеюсь, тут и правда мрак. Хуже если я ослепла от побоев. Но, чтобы это проверить, нужен свет, а королева не потрудилась оставить мне свечной огарок.
Пробую подняться. Руки трясутся, пытаюсь сесть, но безуспешно. Тогда, скуля от боли, отползаю к стене. Получается не сразу. То и дело ложусь и отдыхаю, прижимаясь к грязному, жидко устланному прелой соломой полу опухшей щекой. Тетка наказывала меня и раньше. С тех пор как погиб отец не гнушалась применять и розги, но никогда еще не била вот так. Сегодня она лютовала точно тварь из-за Черты, и спасла меня только моя необычайная живучесть.
Цепляясь за неровную кладку ногтями, кое-как села и оперлась спиной на стену, но тут же поняла, идея плохая. Внутри все болит, кожа горит огнем, а кое-где я и вовсе ничего не чувствую, и это пугает больше всего. Голова гудит, точно праздничный колокол на храмовой башне. Во рту пересохло от жажды, но я даже не пытаюсь искать воду. Собачья плошка, в которую мне налили утром разлилась в самом начале экзекуции. Уверена, до утра мне новой не дадут.
