Перед входом Анаретт придержала меня за локоть:
– Помни, не сумеешь его обмануть, шкуру спущу. С него, разумеется. А заодно отравлю парочку твоих любимых щенков, чтобы ты не сомневалась.
Я возмущенно повернулась к сестре.
– Зачем ты так, Ретт? В чем виноваты собаки?
– Потому что могу, – равнодушно пожала сестрица плечами.
Только сейчас я осознала, как глубоко проросли в ней семена жестокости и безразличия. Ощутив неприятный холодок на спине, я взялась за истертую мозолистыми руками дворовых слуг деревянную ручку, не сразу решаясь отворить дверь. Что-то подсказывало, это испытание окажется гораздо хуже предыдущих.
– Смелее! – поторопила шепотом сестра.
Глубоко вдохнув для храбрости, я потянула ручку, готовая к чему угодно. Даже к тому, что на меня набросится дикий кабан. С Анаретт станется подстроить мне что-то подобное. Конечно, что мне будет? Просто выпью потом воды…
В амбаре пахло прелым сеном, нагретым деревом, пылью, старой кожаной сбруей и куриным пометом. Внутри царил полумрак, и после ярко освещенного солнцем двора почти ничего не было видно. Я замешкалась на пороге, ожидая пока глаза привыкнут, но Анаретт грубо подтолкнула в спину. Опасаясь наступить на грабли или наткнуться на торчащие вилы, я проделала несколько неуклюжих шагов и наступила-таки на непривычно длинный подол платья. Памятуя, сколько здесь опасного хлама почти попрощалась с жизнью, но меня поймали чьи-то руки.
– Спасибо! – от души поблагодарила того, кто помог снова встать на ноги.
Спаситель меня не отпустил. Наоборот, крепче обхватил за талию, прижимая к себе. Ухо обожгло его дыхание.
– Попалась, принцесса!
Глаза уже привыкли к освещению, но мне не требовалось видеть, чтобы понять, кто это.
– Гансар, немедленно пусти меня!
Весь грандиозный замысел сестрицы предстал перед глазами. Но нет!
– Гансар, Анаретт! Хватит с меня этих игр. Пустите, или сегодня же расскажу королеве о ваших шашнях! И плевать мне, что с вами будет!
Угроза, как ни странно, не возымела действия. Вместо этого мокрый язык скользнул мне прямо в ухо. На редкость мерзкое ощущение! Я взвизгнула и рванулась на свободу изо всех сил, но не тут-то было! Руки, что меня удерживали, укладывали на землю необъезженных жеребцов, где уж мне?
Оставив мое ухо в покое, конюх принялся целовать шею, похотливо стискивая ягодицы.
– Ган… сар! Перестань! Делать… это! – рычала я, одновременно пытаясь вывернуться
Тщетно шлепала его по обнаженной груди ладошками, но на мои жалкие попытки разве что распаляли его еще больше. Кажется, следов на шее уже не избежать.
– Пусти! Я приказываю!
– Как скажешь, моя принцесса
Вопреки собственным словам, он подхватил меня на руки, одновременно умудряясь засунуть руку за корсаж. Шероховатые пальцы больно стиснули вершинку.
– Гансар! Я не шучу! Я прикажу отрубить тебе голову, тварь! Перестань! Прекрати! Отпусти меня! Анаретт, прикажи ему остановиться!
Еще никогда я не испытывала подобной паники. Унес конюх меня совсем недалеко. Ловко уложил животом на какую-то накрытую старой овчиной перекладину, а еще через миг, я оказалась закованной в колодки, да еще в такой унизительной позе с оттопыренным задом.
– Ты что творишь, сын штарна?! Пожри тебя Хаос! – от ужаса мой голос даже осип. – Пусть демоны из-за Черты оторвут тебе…
В рот мне всунули кусок большой морковки и тут же поверх перевязали лентой, чтобы не выплюнула. Мне осталось протестующе рычать и дергаться, роняя крупные слезы.
– Сделаю все что пожелаешь, моя принцесса, – ответил невменяемый конюх и потянул шнуровку на корсаже.
Глава 7. Не бойся, Ренни!
– Не бойся, Ренни, так надо. Я не сделаю тебе больно, – вдруг тихо шепнул Гансар, расслабляя корсаж и оттягивая ворот нижней рубашки. Нежно касаясь, обнажил мои груди, заставив умирать от стыда.
Я мычала и дергалась. Едва не выворачивая себе челюсти, пыталась разгрызть твердый овощ. Я больше никогда не смогу даже запах моркови переносить!
Но хуже было то, что Гансар знал, кто я, и все равно делал со мной такое. Пресветлый Аэр! Кажется, даже когда меня избивала тетка, мне было не так страшно.
Продолжая издевательство, конюх задрал мне подол, закинув юбки на спину и гораздо громче, чем следовало воскликнул:
– Панталоны? Зачем они тебе понадобились?
Я снова замычала, пытаясь стиснуть плотнее ноги. Вряд ли, конечно, это поможет их удержать, но хоть что-то я же должна была делать?
– Хотя… есть у меня одна идея.
И тут случилось что-то совсем из ряда вон. Гансар погладил мой зад, потом его пальцы скользнули ниже, едва коснувшись меня там, где никто еще не касался. Он ухватил тонкую ткань и натянул, заставив ее врезаться гораздо глубже, чем это полагается. Отпустил, а затем проделал это вновь. Его действия вызывали странное томление в нижней части, от стыда я едва могла дышать.
– Не бойся, просто расслабься, будет приятно, – снова едва слышно шепнул он.
Ткань мерно заскользила туда-сюда, другой рукой Гансар принялся мять и ласкать мою грудь, пощипывая вершинку, прижимая сосок пальцами. Грубые пальцы то чувствительно его стискивали, то невесомо касались. В такт его действиям по низу живота прокатывали горячие волны постыдного удовольствия. Роняя слезы, я сгорала от стыда и отвращения. Такого унижения я еще никогда не испытывала, уж лучше бы убили…
Ткань двигалась ритмично, заставляя непроизвольно вздрагивать, и в какой-то момент это произошло. Сладкая конвульсия прокатилась по телу, заставив меня громко втянуть воздух и всхлипнуть.
– Вот так. Хорошо.
– Довольно! – пытку остановила Анаретт. – Ее голос звенел от ярости. – Похотливый канис!
Раздался звук пощечины.
– Да, моя принцесса, – смиренно отозвался Гансар.
Сестра подошла и подняла мою понуренную голову за подбородок.
– Наше сходство начинает меня пугать, сестренка, – она нехорошо ухмыльнулась. – Кстати, как тебе мужские ласки? Вижу, понравилось.
Она присела рядом, едва не прижавшись щекой к моей щеке. Зашептала:
– С ним будет немного… – она замолчала, подбирая слово. – Иначе. Гансар знает разные способы доставить женщине удовольствие и одновременно пощекотать нервы, а вот какие пристрастия у Рансовье? Расскажешь потом?
Она поднялась на ноги и скомандовала:
– Освободи ее, пусть сучка проваливает.
Гансар выпустил меня из колодок и даже развязал ленту, аккуратно вынув изжеванную морковку, а затем как ни в чем не бывало откусил кусок и принялся его жевать, глядя прямо в глаза. Меня затошнило. Прижав ладони ко рту, я попятилась, но вспомнила, что все еще сверкаю задом. Одернув подол, бросилась к выходу, уже на бегу поправляя рубаху и корсаж.
