Раньше такие вопросы всегда решал только сам Малахов. А теперь человек, с которым они бок о бок проработали восемь лет, увольняется и даже не считает нужным поставить его в известность.
– Аркадий Андреич! – подлетела взволнованная Полинка. – Подойдите быстрее к телефону, там из префектуры звонят!.. Ой, Виталий Павлыч, здрасьте, я вас не заметила…
Вот уже даже и так. Не заметила.
Малахов шел по гудящему, как улей, офису и снова, как и позавчера, чувствовал себя здесь чужим. Но сегодня вдруг осознал, что дело не только в нем, его проблемах и душевном состоянии. Просто раньше он был уверен, что сам является центром этой мини-вселенной, двигателем сложного механизма, что без него тут все встанет и умрет… А выяснилось, что налаженная машина прекрасно работает и в его отсутствие.
«Для них я уже умер, – думал Виталий, глядя на своих занятых работой многочисленных подчиненных. – Им все равно, кто будет сидеть в кабинете шефа – я, Аркашка, Коля Тихомиров, Васильич… Да хоть Полинка, лишь бы зарплату вовремя платили! Я здесь никому не нужен. Хотя почему здесь? Я вообще никому особо не нужен. Разве что Дольке. А так… Даже телефон последние дни все время молчит».
И тут же, словно опровергая его мысли, в кармане запиликал сотовый. Номер, высветившийся на дисплее, был ему неизвестен.
– Алло?
– Виталик? – торопливо проговорил незнакомый и в то же время какой-то удивительно родной женский голос. – Не узнал меня? Это Наташа.
– Наташа? Мне сейчас не совсем удобно… – он все еще находился в общем зале, среди множества посторонних ушей. – Я тебе перезвоню через некоторое время…
– Нет, тогда я уже не смогу говорить, извини, – отвечала она с сожалением. – Да я, собственно, только на минутку. Попрощаться. Мы с Джозефом через час улетаем в Америку. Возможно, насовсем.
– Вот как? Поздравляю.
– Спасибо…
– У тебя такой тон, будто ты не рада.
– Я сама не знаю… Все так сложно… Знаешь, тут такое было! Я и не думала, что Джозик на такое способен. Он просто рвал и метал! Сказал, что если я еще хоть раз произнесу твое имя, он убьет и меня и тебя. Можешь себе представить?
– Могу, – серьезно отвечал Малахов. Конечно, Наташа ничего не знала о запланированном убийстве. Было бы странно, если бы оказалось иначе.
– В общем, я все это время даже позвонить тебе не могла, – продолжала она. – С трудом улучила минутку. Так что прощай, не поминай лихом.
– До свиданья, Наташа. Меня тут кто-то научил, что говорить «прощай» плохая примета.
– Знаешь, о чем я жалею все это время? – вдруг сказала она. – Что тогда, в сауне, села рядом с ним, а не рядом с тобой…
И, прежде чем Виталий успел что-либо ответить, в трубке раздались короткие гудки.
«Итак, Джозеф уезжает, – думал Малахов, направляясь к своему кабинету. – Что бы это значило? Наверное, он решил, что безопаснее быть вне страны, когда Сергей меня убьет… А если Сергей после того, как получил от меня деньги на операцию, сам отказался от убийства? Тогда Джозеф наверняка нанял кого-то другого… И что же теперь?»
Он нисколько не удивился, увидев ее в своем кабинете, в кресле под портретом Рокфеллера. Даже очередной новый облик не сумел его обмануть.
Сегодня она выглядела намного старше, чем когда-либо. Морщинистое лицо и руки, жидкие седые волосы собраны под гребенку, на носу большие очки, на плечах вязаная шаль. На его начальственном месте она сидела, точно в качалке, и даже, в довершение образа, что-то такое вязала на спицах.
– Привет! – устало сказал он и опустился на стул по другую сторону своего стола. Кажется, такое было с ним впервые. До этого он ни разу тут не сидел.
– Здравствуй-здравствуй! – отвечала она, не поднимая глаз от вязания. – И что это ты вдруг захотел, чтобы я побегала за тобой?
– Ну, ведь это я тебе нужен, а не ты мне, – спокойно парировал Малахов.
– Ты так думаешь? – она бросила на него быстрый взгляд и опять склонилась к спицам.
– А то нет! – он вдруг разозлился. – Не будешь же ты утверждать, что это я нуждаюсь в тебе? К твоему сведению, я отлично бы без тебя обошелся. Еще лет тридцать. Или даже сорок. Или даже…
– …или даже вовсе. Ты считаешь, что лучше всего было бы жить вечно, да?
– Да, я так считаю! Что бы ты там ни говорила о переходе в другой мир и прочем… Я не согласен с этим и не стремлюсь ни в какие другие миры. Меня вполне устраивает этот. Мне тут нравится. И я не хочу его покидать ни сейчас, ни потом…
Она отложила вязание, встала, распрямилась, насколько это позволила ей старческая сутулость.
– Вот, посмотри на меня. Примерно так выглядят те, кому столько, сколько будет тебе лет через тридцать-сорок. А дальше – больше. Трясущиеся руки, слезящиеся слепнущие глаза, из беззубого рта течет слюна, голова дергается, кожа в темных пятнах… Я не говорю уже о постоянных болях, провалах в памяти, помутнении разума… И в таком вот виде ты хотел бы существовать вечно? Знаешь, сколько тех, кто уже не в состоянии себя контролировать и обслуживать, кого измучили боли и страдания? Они призывают меня день и ночь. А я прихожу не к ним, а к тебе.
– Ну и что? Не ждешь же ты от меня благодарности за то, что не даешь мне дожить до старости?
– А разве это не лучше? Умереть молодым, сильным, здоровым? Избежав всех этих мучений, физических и моральных? Знаешь, как тяжело постоянно жить с ощущением, что другим твое существование в тягость? Что родные и дорогие тебе люди вынуждены улыбаться тебе, разговаривать бодрым тоном, тратить свое время и силы на уход за тобой, хотя в душе…
– «…вздыхать и думать про себя: «Когда же черт возьмет тебя?» – усмехнулся Виталий.
– Да, именно так. Ваш поэт был прав. Я, кстати, хорошо помню его. Мы долго встречались с ним, говорили – вот как с тобой. Откуда, ты думаешь, он взял эти слова?.. И он, кстати, оказался в конце концов в более худшем положении, чем ты. У него не было выбора – а тебе я его предложила. Кстати, а хочешь – другой выбор предложу? Ты вот вчера опять сблагородничал, денег на лечение девочке Наде дал… И вроде как даже и не думаешь о том, что ее отца наняли тебя убить. Или ты все-таки хотел таким образом откупиться от него, а заодно и от меня? А? Признайся?
– Я… Нет… – Ему почему-то было очень стыдно. Так стыдно, как бывало только в очень раннем детстве, когда бабушка Вера ругала за мокрые штаны.
– Не нет, а да. Меня-то не обманывай… Слушай, а если я тебе предложу поменяться с Наденькой? Ты уйдешь со мной – а она за это останется? Или наоборот?
Видимо, лицо Виталия отразило все происходящие в его душе сомнения, потому что она посмотрела на него и рассмеялась старческим кашляющим смехом.
– Ладно, не бойся, деточка, я пошутила… Как вы говорите в ваших играх, первое слово дороже второго. Да и меня та кандидатура куда больше интересует… Итак, когда ты дашь мне свой ответ – кто? Ты – или твой будущий убийца?
