– Ты хотел выпить кофе, – с улыбкой произносит она, как только я отрываюсь от ее сладких губ.
Сейчас Одри еще красивее. Ее взгляд подернут дымкой похоти, а на лице играет такая искренняя улыбка, что я невольно залюбовался. У Одри тонкие черты лица и слегка вздернутый носик. Такой же дерзкий, как и она сама. Ловлю ее руку, которой она меня оттолкнула, и целую тонкие пальчики с французским маникюром. Улыбка слетает с лица Одри и она хмурится. Осторожно вытаскивает руку из моей хватки и обнимает ладонями свою чашку. Ощущение такое, как будто до этого играла нежная мелодия, а сейчас пленку зажевало и бывшие до этого приятными звуки теперь превратились в какофонию. Мне неприятно изменение атмосферы, но чувствую себя не вправе предъявлять претензии, не сейчас. Наливаю себе кофе и сажусь на стул напротив Одри.
– Мы можем обсудить твое вчерашнее настроение? – спрашиваю я.
– Нет.
– Одри, у тебя что-то произошло, и я хочу знать, что именно. Ты пришла ко мне, а не к кому-то другому. Значит, тебе была нужна моя помощь.
– И ты сделал то, что мне было нужно. Спасибо за это, Келлан. Но большего мне не нужно. Если мне понадобится психотерапевт, я позвоню Винсу.
– Почему ты такая упертая? Я не враг тебе.
– Но и не друг. – Возможно, мне показалось, но в ее словах как будто проскочил упрек. Что, нахрен, здесь происходит?
– Одри, я чем-то обидел тебя?
– Нет, – бесцветным голосом отвечает она, царапая ногтем чашку.
– Тогда что тебя тревожит?
– Я же сказала, что не хочу говорить на эту тему! – выкрикивает она.
Я хмурюсь. У нее сейчас нестабильное морально состояние, но я слишком плохо знаю Одри, чтобы понимать, какую тактику с ней избрать, когда она в таком настроении. Поэтом решаю действовать инстинктивно.
– А я тебе говорю, что ты будешь! Ты пришла в мой дом и принесла с собой это настроение. Тебе не кажется, что я имею право знать?
– Иди ты к черту! Зря я осталась.
Одри подскакивает со стула, но не успевает сделать и пяти шагов, как кухню разрезает мой рев.
– Стоять!
Почему-то именно в этот момент я решаю, что это хорошая идея – надавить на нее. Одри замирает на месте, но не поворачивается ко мне.
– Одри, нам нужно поговорить. Ты уходишь, исчезаешь на три недели, а потом снова возвращаешься. Ты – та, кто пробыла Доминатрикс больше двух лет, нуждаешься в подчинении, чтобы расслабиться. Я хочу помочь, только не знаю, как. Подскажи мне.
Я подхожу к ней и кладу руки ей на плечи. Одри тяжело дышит, ее тело похоже на сжавшуюся пружину. Она вот-вот выстрелит, я знаю это наверняка, поэтому дожимаю.
– Я твой друг. Я могу помочь.
– Ты мне не друг, ясно? – И вот так начинается тот самый взрыв, которого я ждал. – Ты мне никто, Келлан! Да, я нуждалась вчера в тебе и поэтому пришла. Но сейчас я выйду за дверь и больше не вернусь. Потому что я тебе не нужна. И не буду нужна!
Меня осеняет догадка. Она ждала, что я буду добиваться ее, что буду отговаривать выходить замуж, а я этого не сделал. Черт, я даже до конца не уверен, готов ли к отношениям и считаю, что с моей стороны будет нечестно требовать от нее эксклюзивных отношений в то время, когда сам не готов подарить ей свою верность.
– Стой на месте, Одри, – приказываю я. – Не смей, блядь, выйти из дома. Я все равно догоню и верну тебя сюда. Не усложняй нам обоим задачу. Сдвинешься с места – будешь наказана. И я не говорю сейчас о приятном наказании. Ты охренеть, как пожалеешь, если сделаешь хоть шаг с этого места. Это ясно? – Одри молчит, ее потряхивает. Она смотрит на меня так, как будто хочет сжечь взглядом. – Не слышу ответ, – намеренно тихо произношу я, зная, что на нее этот тон влияет сильнее любого повышения голоса.
– Да, сэр.
– Умница.
Обхожу Одри и иду по коридору к кабинету. Там подхожу к столу, открываю верхний ящик и достаю из него вещицу, которую зажимаю в кулаке. Возвращаюсь в гостиную, где на том же месте стоит Одри с опущенной головой. Судя по тому, как поднимается и опускается ее грудная клетка, она взвинчена еще сильнее, чем до моего ухода. Подхожу со спины и разжимаю кулак. Растягиваю вещицу и уже через несколько секунд на тонкой шее Одри застегивается черный кружевной чокер с камнями. Знак отличия. Клеймо. Доказательство.
Одри вздрагивает от прикосновения, а потом расслабляется. Она проводит дрожащими пальцами по чокеру, а я наклоняюсь к ее уху. Вдыхаю глубже, впитывая аромат страха, смешанный с возбуждением.
– На колени, саба, – хрипло шепчу ей на ухо и с удовлетворением наблюдаю, как она медленно опускается вниз, выполняя мой приказ.
Глава 31
Одри
Когда я рядом с Келланом, мир как будто становится на место. Все обретает гармонию и следует определенному порядку. Я счастлива с ним, обласкана, в безопасности. Когда Келлан обнимает меня перед сном, я знаю, что буду спать хорошо и видеть сладкие сны. Когда просыпаюсь рядом с ним, я позволяю себе верить в иллюзию, словно мы можем быть счастливы вместе. Как будто он вот сейчас проснется и решит, что с него хватит случайных отношений, и чокер на моей шее сменится обручальным кольцом. В такие моменты я счастливо вздыхаю, так живо представляя себе, как может перемениться моя жизнь. А потом на меня обрушивается реальность и счастье улетучивается, оставляя меня глотать едкий дым действительности. Мы никогда по-настоящему не будем вместе. И, несмотря на то, что наши встречи снова стали регулярными, мы оба как будто чувствуем приближение конца. Наши сессии стали более агрессивными, секс – отчаянным, а объятия практически болезненными. Да, в воздухе определенно витает расставание, и мы оба к нему не готовы, как не готовы и поменять обстоятельства, в которых оказались.
Винс назвал нас идиотами, когда я рассказала ему о том, куда привели наши с Келланом странные отношения. Наш общий друг сказал, что мы сами бежим от своего счастья. Келлан бежит, потому что вбил в свою «тупую башку» – слова Винса, не мои – якобы пагубное влияние брака на отношения. А я бегу, потому что мне так проще. Два придурка, в общем. И я даже согласна с ним. Но ведь как говорят? В отношениях должны работать двое, правда? То, что Келлан надел на меня свой ошейник, говорит только о том, что я стала его Нижней, но точно не о том, что он готов отдаться нашим отношениям без остатка.
Откладываю широкую кисть и смотрю на себя в зеркало. Я пришла к Келлану в тот вечер, когда мы с Дамианом были на очередной вечеринке его знакомого преступника. Я застала своего такого приличного на людях жениха, нюхающим кокаин в подсобке ресторана. Он тогда посмотрел на меня налитыми кровью глазами и сказал, что если я раскрою рот, то он разукрасит мое лицо и втолкнет мне в нос столько этого дерьма, что я никогда не восстановлю свою репутацию. Я боюсь его. Именно поэтому я ничего тогда не сказала Келлану. Я не знаю, на что действительно способен Дамиан, а родители не хотят слушать ни один мой аргумент. Мама все отметает, как будто речь идет не о моей безопасности, а словно я не хочу идти в воскресенье в церковь и поэтому придумываю глупые отговорки, чтобы этого не делать.
