Короче, ничего не понятно.
– Кто эта девочка? – спросила она наконец. – Это ведь не я? Или все-таки я? И кто эта женщина?
– Это моя семья. Скоро будет два года, как они обе умерли. Так что, как ты понимаешь, посылать ваши деньги я им не могу.
Она застыла, пораженная.
– Почему… умерли?
– Дочку сбила машина, а жена… Жена не выдержала и тоже умерла.
Он ожидал чего угодно, но только не этого. Аистенок вдруг заглянула ему в глаза и попросила:
– Расскажи мне о них…
Игорь никогда не думал, что может говорить так много и так долго. Вся накопившаяся за два года боль, все былые воспоминания и робкие нынешние надежды превращались в слова, и от этого становилось легче на душе. Он попытался объяснить ей, почему обманул их тогда, на поминках, и почему так долго не решался рассказать правду.
Объяснить свои отношения с Витой он бы, пожалуй, не смог даже сам себе. Но, к счастью, Аистенок этим не интересовалась. Видимо, этот эпизод как-то ускользнул от детского внимания или просто интересовал ее меньше всего остального.
Она ни разу не перебила его. Сидела, наклонив голову чуть набок, и слушала очень внимательно.
Они спохватились только спустя полтора часа. В доверительных разговорах время всегда летит чересчур быстро.
– Аистенок, нам, пожалуй, пора ехать. Мама будет волноваться.
– Да, поехали. – Она соскользнула с табуретки, прошла в ванную, умылась холодной водой. – Странно, что мама еще не звонила.
– А у тебя мобильник с собой?
– Не-а. Ты меня так быстро… хм… похитил, что я не успела его захватить.
– Боюсь, что и свой я где-то выронил, когда нес тебя к машине. Вы, мадемуазель, оказывали достойное сопротивление. Не знаю, как я на ногах устоял.
Потом они ехали в машине, и она положила головку ему на плечо. А он, держа руку на коробке передач, боялся пошевелиться, чтобы ее не потревожить.
Пожалуй, самое страшное позади. Осталось объяснить все Альбине. Она поймет. Обязательно. Аська же поняла и простила его. Ну а если даже нет… По крайней мере, одно прощение он уже получил. А в его ситуации это очень много.
Уже подъезжая к дому, он понял – все кончено. У их забора стояла милицейская машина, и заплаканная Альбина разговаривала через ворота с меланхоличным стражем порядка.
Объяснение всему происходящему могло быть только одно. Визита домой Вите показалось мало. Она решила не оставить камня на камне, полностью разрушив его намечающееся счастье. И поехала к Альбине на работу. Что она там наболтала? Какая теперь разница. Конец, он и есть конец.
– Игорь… – девочка испуганно схватилась за его руку.
– Не бойся. Главное, помни все, что я тебе говорил. Хорошо, что мы с тобой потолковать успели.
Он вышел из машины, обошел вокруг, открыл девочке дверь. Альбина, увидев, что они подъехали, оставила мрачного стража порядка и побежала навстречу дочери.
– Асечка, с тобой все в порядке? Что он с тобой сделал? Где ты была?
– Мамочка, со мной все замечательно. Сейчас мы тебе все расскажем. Только пусть они уедут, пожалуйста. – Девочка испуганно покосилась в сторону машины с мигалками.
– Да, конечно. С тобой точно все хорошо? – Альбина вытирала бегущие слезы. На Игоря она за это время ни разу не взглянула. Он стоял в стороне и даже не пытался подойти ближе. На сегодня его силы закончились.
– Да, все отлично, мама. Зачем они здесь? Пусть уезжают.
– Это ваша дочь? – Милиционер, похоже, был рад, что ситуация так быстро разрешилась.
– Да. Это моя Асенька.
– Ну что же. Тогда, я думаю, дальше вы разберетесь без нас.
Альбина взяла дочь за руку и потянула по направлению к дому. Игорь сделал несколько нерешительных шагов следом. Аистенок обернулась и посмотрела на него умоляюще.
Потом обернулась Альбина, и он остановился.
– Твое счастье, что ты привез ее. Не представляю, что бы я с тобой сделала… А теперь убирайся вон. Твои шмотки я уже собрала. Можешь катиться на выбор к любой из своих дам сердца. А в этом доме больше не появляйся!
Ее лицо было сейчас таким же, как у Виты. Перекошенным и злым. Смотреть на это было невыносимо. Лучше бы она плакала, причитала, лучше бы дала пощечину и устроила бы шумное выяснение отношений. Тогда все было бы легче. Можно было бы объяснять, уговаривать, обещать. Но этой гримасы он боялся. Было в ней что-то нечеловеческое.
– Мамочка, ну не надо! – Аська пыталась остановить ее нарастающий гнев.
– Иди к себе.
– Мама!
– С тобой мы потом поговорим. Иди к себе, я сказала! – Она сорвалась на крик. Девочка последний раз глянула в сторону Игоря и, всхлипывая, начала подниматься по лестнице. Он смотрел на нее, пытаясь навсегда оставить в памяти каждую черточку. Второй раз чуда в его жизни не случится, и все, что у него останется – это воспоминания.
Его две сумки валялись около крыльца. Когда она успела их собрать? Он по-прежнему неуверенно стоял на дорожке, не решаясь подойти ближе к дому.
– Выметайся, – сухо сказала она, стоя в дверях. – Ты уже принес нам достаточно горя. Оставь меня и мою дочь в покое.
Она развернулась, зашла в дом и решительно захлопнула за собой дверь.
Сумки не были застегнуты. Вещи были набиты туда кое-как. Игорь увидел, что вперемешку со скомканными свитерами и рубашками туда были засунуты и его подарки. Он молча взял сумки и пошел к машине.
К ресторану он не поехал. Вернулся к себе, помыл посуду и начал собираться.
Он не знал, что будет делать дальше. Ясно было только одно: он не будет больше пытаться начать заново. Но и падать в пропасть он тоже не будет.
Игорь с содроганием вспомнил месяцы своего запоя, когда он и на человека-то не был похож – так, человекоподобное на двух конечностях.
Стоит ли вообще жить? Он подошел к окну. Высоко. Можно открыть окно, встать на подоконник и шагнуть вниз. Как Алька…
Он умрет, и никто о нем не пожалеет. Аистенок… Но она никогда не узнает. И ребята со стоянки не узнают. И Даша-кондитер. И Тамара… И тетка Наталья, которой уж совсем некому тогда будет починить избу…
Нет. Он этого не сделает. Он пока останется жить. Пусть даже в мире над пропастью.
Просто здесь, в Москве, ему нечего делать. Это не его город, не его ритм жизни. Да и от себя не убежишь. Пора ехать обратно, в Озерск. Где ему знаком каждый камушек, где его все знают, где нет этих вечно усталых озлобленных лиц на улице. Где находятся могилы его жены и дочери. Ему вдруг ужасно захотелось оказаться на маленьком озерском кладбище, где так тихо и спокойно. Положить цветы на два маленьких холмика и поговорить с ними. Не в письмах, не во сне, не в воображении, а вот так – можно сказать, по-настоящему.
