Он нравился ей все больше. Первоначальный план с шантажом осуществлять уже не хотелось. Ей хотелось, чтобы он был рядом. Чтоб забыл дорогу в этот чертов дом. Пусть даже вдове не будет больно от его исчезновения. Не надо никакой дурацкой мести. Это уже не важно. Важно только, чтобы он хотел быть с ней, с Витой.
Если это правда, то, что он сказал вчера про девочку, будет трудно. Макс плевал на дочь – и то как молитву повторял «я не могу из-за ребенка». А у Игоря вчера было такое лицо…
Вита тихонько вылезла из-под одеяла, на цыпочках вышла в прихожую и сунула руку в карман его куртки, потом в другой. Мобильник, портмоне, сигареты, зажигалка, ключи… Она не имела понятия, что хочет найти. Так, а это что? Во внутреннем, довольно большом кармане лежала дешевая ручка и пачка исписанных мелким почерком листов, очевидно, выдранных из общей тетради с пружиной.
Листов было много. Вита развернула один и принялась читать.
«Аля, Настена, любимые мои. Я вспоминаю вас каждый день и не могу поверить, что больше не увижу…» Все ясно, письма умершим. Да, видать, точно не соврал.
Игорь в комнате шумно вздохнул и заворочался. Вита отделила от пачки несколько листов и поспешно вернула остальное на место. Прокралась в кухню и сунула исписанные страницы под стопку журналов на подоконнике. Пригодится.
Глава 11
А вдруг?
– Так куда мама устроилась на работу? – Игорь решил прояснить ситуацию. Они с Аськой и ее неугомонным щенком возвращались с долгой прогулки по лесу.
– Она окончит курсы и будет финансовым директором. – Аистенок шла чуть впереди, тщетно пытаясь заставить своего любимца держаться только с левой стороны. Бакса нисколько не смущал тот факт, что он путается под ногами и сбивает с шага всю их немногочисленную компанию.
– Ого!
– А вы думали! – Девочку распирала гордость. – Думали, что моя мама «рублевская жена»? Она работала, и еще как! Они и с папой познакомились на работе, на старой. А потом она была финансовым директором целых четыре года, пока я в школу не пошла. Дядя Вова сказал, что она прекрасный специалист. Ей надо только все вспомнить.
Игорь смотрел на ее раскрасневшееся личико и слушал пылкую речь. Все-таки это важно для ребенка, чтоб его мать не была пустым местом. Вон как загнула: «не рублевская жена, а финансовый директор». Интересно, что я, таксист, делаю в доме этого директора? Как-то уютнее в крохотной Витиной однокомнатной на «Академической». Зачем он вообще оттуда ушел?
– А чего вы погрустнели? – Ее не обмануть. Дергает за рукав ветровки, пытается заглянуть в глаза.
– Я не погрустнел. Тебе показалось.
– Я же вижу… Это из-за мамы, да? Боитесь, что она теперь будет другая?
– Не знаю. – Игорь ответил максимально просто и честно.
– Не бойтесь. Мама все равно всегда собой недовольна. Даже когда делает что-то идеально. Папа говорил, что у нее «комплекс отличницы».
– Это еще что за премудрости?
– Ну-у ей все время кажется, что надо делать еще лучше, еще больше и чтоб все сразу. И при этом чтобы все, как у всех. – Ася помолчала. – Так папа говорил. Ему это ужасно не нравилось. Он говорил, что мама как робот, который освоил только ограниченное число операций.
Игорь разозлился. Он не хотел вникать в эти запутанные сравнения, все это очень мудрено – роботы, комплексы… Пускай психотерапевты играют в эти игрушки. Пускай жонглируют фразами, как булавами в цирке. А он понимает только одно – с женщиной так говорить нельзя. Нельзя и все. Это обидно. Это больно. Такие слова вызывают неуверенность и замкнутость. И ему не надо быть ни психологом, ни успешным финансистом, чтобы это понять. Если бы этот мудрствующий молодчик в мятом костюме просто любил и уважал женщину, с которой он живет, у них все было бы в порядке.
Игорь придержал девочку за рукав и присел перед ней на корточки.
– Послушай, Аська, – впервые он назвал ее так и не заметил. – Все люди очень хрупкие. У всех есть свои слабые стороны и свои страхи. Ты правильно делаешь, что гордишься мамой. Мы все очень зависимы друг от друга. Никогда не надо говорить человеку, что он в чем-то слабый или неправильный. Он ведь может поверить, и это сломает ему жизнь. Лучше всегда говори про всех только хорошее. Плохого вокруг и так достаточно.
Она слушала его очень внимательно, слегка приоткрыв рот и не обращая внимания на поскуливающего щенка, которому надоело крутиться на одном месте.
– И у вас есть страхи? – спросила она с удивлением.
Есть ли у него страхи? Долго он думал, что нет. А теперь оказывается, что он не мыслит своей жизни без… Впрочем, это уже ненужные сантименты.
– Есть, Аистенок. Они у всех есть. Поверь. Если даже они уходят, на их место приходят другие.
– А вы мне расскажете о них когда-нибудь? – Удивление сменилось любопытством.
– Когда-нибудь обязательно.
– А что мы будем делать дома? Хотите, я покажу вам семейные фотографии?
– Конечно, хочу. Смотри, как бы тебе не пришлось выгуливать его всю ночь напролет. – Он кивнул на щенка, который, отчаявшись, принялся грызть землю.
– Фу, Бакс! – Ася дернула синий поводок и, к радости щенка, бегом припустила к дому…
– Это, как вы понимаете, мама! – Она тараторила без умолку, одновременно тыча пальчиком в черно-белую детскую фотографию и вываливая на диван все новые фотоальбомы. Кто бы мог подумать, что их столько помещается в недрах узенького комода!
На самом деле понять что-либо было трудно. Без подсказки он бы не решился назвать этого гадкого утенка Альбиной.
– И это мама. – Она перевернула страницу, и Игорь увидел снимок нескладной девушки-подростка с длинными тонкими косами. Здесь она тоже не была похожа на себя, но выглядела куда симпатичнее. Фигурка постройнела, волосы отросли, главным достижением было то, что девушка научилась улыбаться.
– А это кто? – Фотография ему не понравилась. Недовольный, седовласый старец смотрел с пожелтевшего снимка строго и даже чуть брезгливо, словно презирал всех людей поголовно.
– Это мамин дедушка. Отец ее папы. Профессор медицины, – Аська наморщила носик. Похоже, ей знаменитый предок тоже приходился не по душе. – Мама, правда, с ним не была знакома.
– Это как же так? – Игорь был удивлен.
– Он умер за два года до ее рождения. – Такой простой вариант почему-то не пришел ему в голову. – Но мама рассказывала, что у них в семье все были просто помешаны на этом старике. Его портрет висел в гостиной над пианино. И все по любому поводу говорили: «Дедушка так считал», «дедушка это не любил», «дедушке бы такое не понравилось». Представляете?
Игорь кивнул. Какая-то мысль пришла и тут же исчезла.
– А ты помнишь что-нибудь про своего прадедушку?
– Шутите? Я думаю, и мама-то про него не особо помнит. Она только рассказывала, как не любила в детстве, когда он с портрета смотрел прямо на нее. Говорит, что боялась его больше, чем родителей.
