— Анжелика будет лечиться, — медленно сказал я, — но даже если операция не поможет, я от нее не откажусь.
Мама вскинула на меня взгляд.
— Она никогда не сможет стать равным партнером для тебя. Тебе придется всю жизнь тащить ее на себе!
Я не к месту вспомнил восторг от того, как Анжелика со смехом прыгает мне на спину.
— Это одно из самых приятных для меня занятий.
Родительница прищурилась.
— Не паясничай! А дети?.. Она не сможет выносить ребенка. А если у нее получится, какое там будет здоровье, наследственность?
Я на секунду прикрыл глаза.
— Мам, у нее травма, от рождения она прекрасно видела. И давай закончим этот тошнотворный разговор! Откуда взялось в тебе столько жестокости?!
Наверное, в первый раз в своей жизни я кричал на мать. Она посмотрела пристально, в темных глазах копились слезы.
— Сынок, я просто очень люблю тебя.
Глава 17
Горло сдавила ледяная рука, перекрывая воздух. Опять же впервые я видел такие острые эмоции мамы. Я тоже, черт возьми, люблю ее! Но ее непонимание просто убивает. Я не знал, что отвечать, и что делать. Мы оба замолкли. Прошла секунда, и тишину в гостиной разрезал жёсткий голос.
— Он взрослый мужчина, оставь его в покое, Таня!
Как в замедленной съемке мы повернулись на звук. На втором этаже у самой лестницы стоял отец. Его взгляд был тяжелым, брови сдвинутыми. А таких интонаций я вообще у него никогда не слышал.
— Не затыкай мне рот, Стас! — к маменьке же прокрались визгливые нотки.
Отец энергично спустился вниз. На нем был строгий костюм, видимо, папа собрался по делам.
— Я и так ни разу не вмешиваюсь в твои глупости или ваши с Катериной Васильевной сплетни. Ты можешь пилить его с работой, не маленький, ответит. Можешь требовать элементарную культуру и уважение дома. Но не смей лепить из него мелкое эгоистичное чмо! Если он выбирает для себя эту ношу, значит, она ему по плечам. Да и неизвестно, как дело развернется в будущем.
— Мам, я ведь реально уже не маленький.
Мне было жаль родительницу, она смотрелась совсем растерянной после твердой речи отца. Папа и правда редко подавал голос. Сейчас он, наверное, израсходовал свой десятилетний лимит откровенности. Поэтому просто окинул нас взглядом и вышел из дома.
— Кир…
Я принес маме воды, но о чем говорить, не знал.
— Я не смогу смириться… — прошептала мама. — Ты заслуживаешь другого.
Я с силой сжал пальцы в кулак.
— Ты просто не представляешь, какая она. Мне пора.
Наши корги вились около меня, не понимая моего состояния. А, может, почувствовали и хотели поддержать. Я потрепал их по ушам, поднялся на ноги. Каждый вдох в родном доме давался мне с болью.
— Пожалуйста, больше не приходи в мою квартиру.
Я должен был это сказать. Мама прищурилась.
— Это жилье моей бабушки! Мы помогли тебе…
— Ты хочешь, чтобы я съехал?
В глазах родительницы появился страх.
— Нет! Как ты не можешь понять, я просто за тебя переживаю. Ведь все было так хорошо…
Я выдержал взгляд.
— Мам, ты тоже пойми. Я очень благодарен вам за счастливое детство. Но по-настоящему жить взрослым я как будто только недавно начал. Рядом с ней.
◊ ◊ ◊
Мама ничего не ответила. Впрочем, гибкость никогда не была главной чертой ее характера. Наверное, должно пройти время, пока она примет Лику. Если это случится вообще. А мне придется смириться с тем, что она против. Это многое усложняет, и пока я даже не знаю, как развернется наше общение в будущем.
Внутри было мрачно, грела лишь мысль — скоро я увижу Анжелику. Однако у меня имелось еще одно дело в городе. Мне, наконец, назначил встречу Анатолий, продюсер. Не мой личный, конечно, подопечных у мужчины много. Потому мне и пришлось ждать несколько дней. Я хотел попросить его вывести меня на звукозаписывающую студию. А еще дать координаты хорошего оператора — Толик имел множество связей. По сути, он выступал посредником между творческими личностями и всякими нужными им людьми. Ну и еще кем-то вроде советника. Вот и меня он взялся наставлять на путь истинный, едва я обрисовал ситуацию.
— Какие еще выступления? — вытаращил он и без того круглые серые глаза. — Ты знаешь, что нужен грамотный пиар?
Я усмехнулся.
— У меня есть хороший рекламщик.
Толя уставился на меня.
— Здешний мужик? Я его знаю? Или из столицы кто?
— И то, и другое. Только это не мужик, а девушка.
— Сколько ты ей заплатил? — продолжал бомбить вопросами Толя.
— Нисколько, — улыбнулся я, — рассчитался кровом и едой.
Анатолий сначала нахмурился, потом кивнул.
— А… Надя говорила. Думаешь по указке бабы можно менять жизнь?
Я потер ладони. Анатолий не мама и может вполне схлопотать по лицу. Но для начала я все же заговорил миролюбиво.
— Она не баба. Ее зовут Анжелика, и она лишь высказала такую мысль. У нее есть опыт работы в столице, а интернет открывает возможности для всех. И опять же, мне не нужно забирать откуда-то трудовую. Я лишь попробую развиваться в этом отношении, задать себе новые границы.
Толик потер переносицу.
— Говорить ты красиво умеешь, Раус, — сказал он, — а я тебе предлагал конкретные деньги.
— Там тоже будут деньги.
Но Анатолий лишь махнул рукой.
— Не нравится мне вся эта история. Надюшка недавно тут сидела вся в соплях, мол, Кир променял меня на инвалидку. Зачем тебе вся эта байда?
Я подвинулся ближе.
— Это моя байда, и я сам с ней разберусь. И повторяю в последний раз — она Анжелика. Так ты дашь телефоны?
Толя вдохнул.
— Запудрили тебе мозги, Раус. Дам, дам, куда же я денусь?.. А с Надькой поговори, ну не по-людски это.
Я сфотографировал номера из его записной книжки.
— С Надей мы изначально всё обговаривали. Не знаю, почему она сейчас так себя ведет.
— Бабы, — пожал плечами Анатолий.
Выслушивать философские рассуждения Толика я дальше не стал, мне и так пришлось почти час торчать в клубе, пока тот подъехал. Цель встречи достигнута, и я мог, наконец, порулить к дому. Время уже перевалило за десять, Лике я звонил пару часов назад. Кратко спросил, как дела, чтобы не выдать голосом эмоции после разговора с мамой. Сейчас же я ощущал, что безумно соскучился.
Встречать меня никто не вышел, в гостиной-спальне не горел верхний свет. Я скинул верхнюю одежду, ополоснул руки и тихонько вошел в комнату. На лице сама собой появилась улыбка — Анжелика сладко спала, обнимая мою подушку. Я сел на край дивана, невесомо погладил нежную щиколотку. На девушке была все та же веселенькая пижама. Внутри разлилось умиротворение и покой. Ощущение дома.
