Судя по тому, что старина Бен Хорнби, который заправлял делами на ферме, еще накануне вечером загнал в кошару двух овец и трех ягнят, он намеревался продать часть своего стада хердуиков. Для Босуорта, имевшего великолепный обзор со своего любимого места на парадном крыльце, где он обычно ставил кресло-качалку, этот маневр фермера не остался незамеченным. Отсюда следовало, что барсуку, по всей видимости, не придется завтракать в одиночестве, что, впрочем, не создавало никаких сложностей, ибо барсуки и овцы с незапамятных времен мирно кормились бок о бок на одних и тех же травянистых склонах.
Более того, Босуорт предвкушал возможность выведать последние новости у Изабеллы, самой уважаемой овцы в округе, которая неизменно была в курсе всех важных событий. Поскольку хердуики обладали безошибочным чувством направления и всегда находили родные места, они паслись на холмах свободно и без всякого присмотра, не нуждаясь ни в пастухе, ни в баране-вожаке с колокольчиком. Бродя по пастбищам, еврейские хердуики неизменно встречались с хердуиками из отдаленных мест — Данджен-Джилла, Борроудейла и даже Ситуэйт-Тарна — и обменивались свежими новостями. Животные поговаривали между собой, что хердуики лучше всякой газеты и что им известно все, от цен на шерсть в Карлайле до погоды в Эмблсайде, не говоря уже о количестве ягнят, появившихся на свет по весне. Босуорт надеялся, что Изабелла сможет ему сказать что-нибудь о его знакомой молодой барсучихе, которая после недолгого пребывания в Большом Барсучнике отбыла в северо-западном направлении, за Эмблсайд.
Каково же было его разочарование, когда, добравшись до места назначения с восходом солнца, Босуорт обнаружил, что ворота загона открыты настежь, а сам он пуст. В кошаре не было ни Изабеллы с парой ягнят, ни второй овцы с ягненком. Барсук озадаченно озирался, пытаясь понять, что произошло: то ли старина Хорнби передумал продавать овец, то ли какой-то тип, шатаясь по холмам, просто-напросто открыл ворота, то ли, наконец, Изабелла и другая овца почему-то решили сами поднять крюк, сцепляющий створки, и уйти бог весть куда вместе с ягнятами.
Следует сказать, что барсуки неуклонно следуют строгому принципу, принятому среди животных, согласно которому негоже спрашивать, куда подевался твой приятель или знакомый, — ведь жизнь в лесах и полях для каждого чревата опасностями. (Косвенным образом эта мысль выражена в барсучьем Своде Практических Правил — см. правило № 17, которое гласит: «Держись за истинного друга обеими лапами, но будь готов отпустить его, когда приспеет время».) К тому же Босуорт понимал, что не все в этой жизни происходит согласно твоим ожиданиям, а потому разумно поступает тот, кто проявляет гибкость и приноравливается к изменившимся обстоятельствам. И поскольку в данный момент его в первую очередь интересовал завтрак, почтенный барсук решил не сосредоточиваться на мысли об опустевшем загоне, а принялся шуровать носом под травой. За полчаса он вполне насытился земляными червями и весьма довольный направился восвояси.
Однако тайна исчезнувших овец не давала ему покоя весь день, пока он выполнял свои обязанности хозяина отеля: обсуждал с Петрушкой обеденное меню, присматривал за двумя молодыми крольчихами-горничными, Метелкой и Шваберкой, которые прибирались в номерах и застилали постели, проверял по описи содержимое кладовой, просматривал почту, в которой оказалось пространное послание от двоюродного брата, живущего в Диком лесу, далеко к югу от Сорея, и, как мы уже знаем, записывал в очередной том «Истории» подробности печального события — похищения из норы у Фермы-На-Холме матери-барсучихи с двумя детенышами.
Теперь же к утренней тайне исчезновения хердуиков Босуорт мог прибавить не менее интригующую дневную загадку: что же написала эта девочка в своих «Расходах по кухне»? Что за тайна может скрываться в этом наборе значков и букв? Она будоражила воображение Босуорта, не оставляла его в покое, словно загадочная, волнующая песня:
5
Все смешалось в доме Сары Барвик
Солнце ушло, но жара не отступала, и Сорей погрузился в послеполуденную июльскую дрему. Тучи крохотных черных мошек, по местным приметам — предвестники грозы, роились в воздухе. В саду Береговой Башни Димити Вудкок изнемогала от их нашествия. Она, в надежде отогнать зловредных тварей, заложила за одно ухо веточку душистой руты, за другое — метелку полыни, но толку от этого не было никакого. И хотя эти мошки не жалят и не кусают, они так и норовят залететь в глаза и в рот, а что в этом приятного?
Димити уж и забыла, когда в последний раз шел дождь, и пыталась хоть как-то спасти положение с садом и огородом — задача не из легких как для нее, так и для старого Фреда Финна, который приходил сюда дважды в неделю. Салат с запозданием выстреливал новые листья, поблекшие и пожухлые от жары розы и люпины буквально молили о воде, а ползучий пырей, ясколка и крестовник, обычно весьма непокорные в это время года, со всей очевидностью составили заговор с целью захвата цветочных клумб.
Однако полчища мошек, лезущих в глаза, вкупе с воспоминаниями о малоприятных словах леди Лонгфорд, все еще звучавших в ее ушах, уж не говоря о проблемах, связанных с выставкой цветов, все это решительным образом не давало Димити сосредоточиться на нуждах сада. В конце концов она в крайнем раздражении отбросила совок, которым рыхлила землю, выпрямилась и смахнула листья с подола юбки. Что толку работать в таком настроении! Куда лучше выпить добрую чашку чая и всласть поболтать с хорошей приятельницей. А единственным местом в Сорее, где Димити могла заполучить одновременно то и другое, был как раз дом по ту сторону ограды — Дом-Наковальня, принадлежащий Саре Барвик.
Сара поселилась в Сорее совсем недавно. Прошлой осенью она унаследовала Дом-Наковальню после кончины мисс Агнес Толливер, пожилой дамы, которая пользовалась в округе большим уважением за множество творимых ею добрых дел. Обитатели деревни были несказанно удивлены, когда им стало известно, что мисс Толливер завещала свой дом не племяннику, как все ожидали, а дочери человека, которого в юности любила, но за которого отец запретил ей выйти замуж.
Большинство обитателей деревни настороженно относились к людям со стороны, какими были мисс Барвик и мисс Поттер — последняя приобрела Ферму-На-Холме почти одновременно с неожиданным переходом Дома-Наковальни в собственность Сары. Однако жители Сорея понимали, что есть вещи, пусть и неприятные, изменить которые они не в силах, а потому почти все население деревни в конечном счете примирилось с двумя новоявленными соседками.
В то же время, если местные жители предполагали получить в лице Сары Барвик вторую мисс Агнес Толливер, то их ожидало разочарование. Вскоре всем стало совершенно ясно, что рядом с ними поселилась одна из так называемых «новых женщин», которые уверены, будто могут не только сами о себе позаботиться, но и внести свою лепту в общий прогресс. Самым поразительным свидетельством такого умонастроения стала ее внешность: хотя и следует признать, что время от времени она, как и другие уважаемые дамы Сорея, надевала темную саржевую юбку и белую хлопчатобумажную блузку, однако в целом мисс Барвик неизменно отдавала предпочтение брюкам. Таковых в ее гардеробе было несколько, причем разных расцветок: черные, коричневые, синие и темно-зеленые, все сшитые по заказу, дабы обеспечить максимальный комфорт. По мнению Димити, которым она ни с кем не делилась, брюки Саре очень шли, а кое-кто даже слышал от капитана Майлса Вудкока, что он полагает этот стиль одеваться весьма практичным, хотя и несколько необычным. Впрочем, остальное население Сорея относилось к брюкам мисс Барвик с недоумением, чтобы не сказать больше.
