— Мне всегда казалось, что Чанс причастен к поджогу амбара на ферме Бена, — сказал капитан, — но у нас не было доказательств, чтобы предъявить обвинение. Да и эти коровы… Там тоже не оказалось улик. — Он сунул руку в карман. — Зато теперь у нас есть вот это.
Он показал присутствующим глиняную трубку — такие трубки английские крестьяне курили сотни лет. За последние полвека, когда стали доступнее вересковые трубки, а многие к тому же пристрастились к дешевым сигаретам, глиняные трубки приобрели репутацию чего-то старомодного, подчеркнуто деревенского. Теперь их курили в основном люди пожилые — причем и мужчины, и женщины.
Уилл взял трубку и повертел ее в руках.
— Значит, Хорнби курил ее, когда ходил к Остролистному холму. И что это доказывает?
— Бен вообще не курил, — отозвался доктор. Он поставил чашку и провел рукой по седеющим волосам. — В этом все дело, Уилл. Курить он бросил по моему совету несколько лет назад. А уж когда Бен Хорнби принимает какое-то решение, он не идет на попятный, вы и сами это знаете.
— Ах, вот как. — Уилл нахмурился. — И, конечно же, на месте падения не удалось обнаружить ничего странного, скажем, следов борьбы?
Майлс покачал головой.
— Я там все осмотрел и не нашел ничего. Очень хотелось бы потолковать с владельцем этой трубки. Вы, наверное, заметили на ней инициалы — Г. С.
— Заметил. Какому-нибудь инспектору Скотланд-Ярда они бы показались весьма полезными. — Уилл усмехнулся. — Г. С. может означать Галахад Свифт.
— Вот как? — оживился капитан. — Галахад Свифт? Вы уверены? Никогда о таком не слышал. Он из здешних мест?
Уилл рассмеялся.
— Увы, Майлс, вам не повезло. «Галахад Свифт» — это название гончарной мастерской неподалеку от Эмблсайда.
— Так-то, Вудкок, — коротко рассмеялся доктор. — Вот вам и разгадка.
— «Галахад Свифт» изготавливает кирпичи, черепицу — ну и курительные трубки — не менее полувека, — продолжал Уилл. — Такие трубки курят в основном деревенские жители. Я слышал о них хорошие отзывы, но сам предпочитаю вересковые. — Он поднес трубку к носу и понюхал. — Впрочем, возможно, марка табака поможет выйти на владельца.
Капитан присвистнул.
— Шерлок Холмс, да и только. Что вы скажете об этом табаке?
— Неужели вы не узнали эту марку? — спросил Уилл, имитируя удивление. — Я просто поражен. Да ведь это «Браун твист», изготовленный Сэмюэлем Гоитом в Кендале. «Браун твист» номер четыре с вишневым ароматом, если меня не подводит нос. — Он еще раз потянул воздух. — Точно, с вишневым, — добавил он и вернул трубку капитану.
— Что ж, это существенно суживает пространство для поиска, — ответил Вудкок, не скрывая иронии. — Мы, таким образом, ищем сельского жителя, который отдает предпочтение глиняным трубкам «Галахад Свифт» и табаку «Браун твист» номер четыре с вишневым…
Его речь прервал легкий стук в дверь. На пороге стоял Сэмюэль Саккет.
— О, викарий, — хором сказали трое мужчин, поднимаясь ему навстречу.
— Не вставайте, не вставайте, — запротестовал Саккет, снимая шляпу и пристраивая ее на вешалку у входа. Это был высокий, слегка сутулый мужчина с редеющими седыми волосами и мягкими чертами лица, сохранявшего печать некоторой рассеянности. — О, чай! — сказал он, просветлев. — Очень предусмотрительно с вашей стороны, капитан. Нет, нет, я сам налью, прошу вас, не беспокойтесь.
— Как там наш кандидат? Наблюдаются ли какие-нибудь признаки его приближения? — спросил капитан.
— Видите ли, — ответил викарий, устраиваясь в кресле с чашкой в руке и вздыхая, — входя в гостиницу, я краем глаза увидел на дороге фаэтон леди Лонгфорд. Так что доктор Гейнуэлл прибудет с минуты на минуту. — Он покачал головой и несколько раз моргнул. — Нелегкое дело, признаюсь. Утром, как вы и предлагали, капитан, я побеседовал с леди Лонгфорд. Боюсь, я не слишком преуспел — разве что настроил ее против себя. Она решительно настаивает на том, чтобы мы предложили этому господину пост директора школы.
— Весьма прискорбно, — заметил капитан.
— Именно. А еще печальней другое. Мисс Нэш, похоже, сообщили, что такое предложение якобы уже сделано — и принято. — Викарий снова тяжело вздохнул. — В деревне говорят, что мисс Нэш с сестрой уезжают на юг Англии, а Брейтуэйты надеются вселиться в их дом.
— Уезжают!? — воскликнул Уилл.
— Склонность этой деревни к сплетням не имеет себе равных, — мрачно заметил капитан. — Я сомневаюсь, что мисс Нэш стала бы искать работу в другом месте, не сказав нам об этом ни слова. Но мне будет бесконечно жаль, если она и ее сестрица почувствуют себя уязвленными по нашей вине. — Майлс Вудкок подошел к окну и поднял занавеску. — А вот и наш кандидат. — Он помолчал и добавил: — Вы только посмотрите на покрой его сюртука! Савил-Роу
[10], не иначе. Каков щеголь!
Уилл также подошел к окну и глянул поверх плеча капитана. Из фаэтона вылезал мужчина лет сорока, худой, белокурый, изысканно одетый.
Викарий присоединился к стоящим у окна.
— И его рекомендации столь же безупречны, как костюм, — заметил он уныло. — Я захватил с собой письма на тот случай, если вы захотите с ними ознакомиться. Одно — от председателя Лондонского миссионерского общества, в нем отмечаются исключительные заслуги доктора Гейнуэлла на миссионерском поприще. Другое письмо — от доктора Палмера, весьма авторитетного ученого в области просвещения туземных племен и народностей. Авторы обоих писем не скупятся на похвалы. — Викарий извлек из кармана связку бумаг и посмотрел на них с отвращением. — Ничего, кроме похвал.
— Полагаю, мы сможем прочитать их позже, — ответил капитан, смирившись с неизбежностью.
Беседа с кандидатом длилась чуть менее получаса и завершилась осмотром школьного здания и двора. Затем доктор Гейнуэлл поблагодарил их, учтиво раскланялся, сел в ожидавший его фаэтон леди Лонгфорд и отбыл в направлении Тидмарш-Мэнора. Четверо членов попечительского совета вернулись в гостиную, капитан Вудкок открыл бутылку хереса и наполнил стаканы. Викарий достал рекомендательные бумаги доктора Гейнуэлла и передал их присутствующим для ознакомления. Капитан положил на стол рекомендательное письмо мисс Нэш, пришедшее от мисс Краббе, прежней директрисы сорейской школы. Наступило молчание — члены совета изучали бумаги.
Наконец капитан отложил рекомендации доктора Гейнуэлла и поднял голову.
— Итак, — сказал он, — что вы скажете?
— Он, конечно же, производит сильное впечатление, — грустно сказал викарий. — Держится прекрасно, хотя, должен признаться, я не в восторге от его взглядов на дисциплину. Пожалеешь розгу, испортишь ребенка — вот его правило, а это, пожалуй, слишком уж строго — по крайней мере, для наших сорейских детишек.
