Накинув пуховик и натянув сапоги, она выбежала из подъезда и направилась, куда глаза глядят — той стороной двора, до которой не хватало света единственного рабочего фонаря поблизости.
Нашарив в кармане забытый мобильник. Люба порывалась позвонить любимому, но в последний момент одернула себя: наверняка он сейчас дома, и не хотелось бы давать его жене повод для скандала, а заодно и возможность обернуть ситуацию в свою пользу, в превентивных мерах. А посему Люба решила погулять час-два и вернуться к остывшему Сергею, либо — что было бы много лучше, — в пустую квартиру.
12. Теща (9 фев)
Елена с утра пораньше ускакала к Алле (или к «Алле»?), напомнив напоследок Валентину не забыть встретить маму. По-хорошему, ему бы послать все к чертям, но мужчина собирался сегодня поговорить о разводе, и присутствие тещи как раз приветствовалось. Да и потом: при желании, та добралась бы в любом случае.
Как ни хотелось мужчине пойти в гараж, но пришлось заняться работой. В итоге, просидев полдня за ноутбуком, Валя перекусил на скорую руку и поехал встречать тещу.
Жена сегодня особенно задержалась, что Валентин прекрасно понимал: надо же выставить себя в лучшем свете перед родительницей, чтобы на фоне идеальной, работящей дочери зять выглядел еще хуже. Вот только мужчина таких стараний не разделял: все равно теща найдет, к чему придраться у нерадивого зятя, а дочь похвалит, даже если считает ее в чем-то заведомо неправой.
Поздно вечером, когда после ужина они сидели в кухне, Зинаида Федоровна, как испорченный патефон, завела старую, как мир, любимую песню:
— Кризис по стране гуляет… — теща окинула зятя взглядом исподтишка, всем своим видом давая понять, что ничего, важнее чистки яблока для нее сейчас нет. Помолчала, и обронила, как бы между прочим: — После нового года цены, как обычно поднялись…
Валя промолчал, прекрасно понимая, куда она клонит, но не имея ни малейшего желания развивать «беседу», ни тем более — вступать в полемику на тему заезженных, затертых до дыр семейных тем. С самым непринужденным — а на деле банально безразличным — видом допил свой кофе и отложил кружку в раковину, собираясь начать разговор. Но был нагло прерван:
— А сколько нынче получает…?
— Пиар-менеджер, — подсказал мужчина, бросив короткую снисходительную улыбку. Впрочем, тут же посерьезнел: — Нормально получает. Судя по тому, что домашние с жиру бесятся, — он не удостоил Елену взглядом, но все трое прекрасно поняли, кому адресовались эти слова.
Елена же молчала, и вела себя так, словно просто не услышала этих слов. Теща тоже помалкивала. Но лишь до определенных пор. Потому как стоило зятю с дочерью вступить в спровоцированную Еленой словесную перепалку — теща тут же подала голос:
— Ты погляди, какой у нас язык-то длинный, оказывается, — ядовито процедила она. — Забыл, наверное, в чьей квартире живешь…
— В эту квартиру, — отчеканил холодно Валентин, перебивая, — я вкладывал столько же, сколько и Лена. Если не больше.
— …ты смотри, без мужа мы ж долго горевать не будем. Ленка у меня и умница, и красавица, и хозяйственная. А свято место пусто не бывает — сам знаешь… На твое, вон, место, уже есть несколько желающих. Хорошие ребята: с несколькими образованиями, при больших деньгах… у одного аж три машины… Ленке и нужен такой, настоящий мужик, который будет ее на руках носить, и внимание уделять. А главное — такой, чтоб со здоровьем все в порядке! — ударила теща по больному.
Елена при этих словах выпрямилась, надменно вздернула подбородок, и решила вставить свои пять копеек:
— Да, дорогой, — выплюнула она с желчью, — ты не слишком ли высокого мнения о себе? — и, покачивая ногой на ноге, принялась рассматривать свой маникюр, который ей сделала, вероятно, как и всегда, коллега по «цеху» из ногтевого сервиса. Сама же Елена занималась парикмахерским искусством.
«Да хоть сейчас!» — подумалось Валентину.
Как-то разом вспомнились все грешки жены — даже те, на которые долгое время закрывал глаза, — и громкий смешок сам слетел с его губ. Но несмотря на это он проговорил со всей серьезностью:
— А я и так-то собираюсь развестись с вашей дочерью, Зинаида Федоровна. — При этих словах, и при решимости, коими они были буквально пропитаны, теще словно кляп в рот засунули. А Валентин не мог понять, что выражает взгляд жены: недоумение, или все же радость. Помолчав, он продолжал: — Потому что, как показал опыт последних двенадцати лет — Лене ничего не стоило найти мне замену, с легкостью пустив все, что было, и чего мы добились вместе и вместе же выстроили, коту под хвост. Все насмарку, все эти двенадцать лет… Так какой смысл обременять друг друга и дальше барахтаться в этой лжи, погрязая, чем дальше — тем глубже? — он взглянул на тещу, слегка вскинув бровь.
— Ты что же это — мою Ленку в блуде обвинить пытаешься?! Окстись! Побойся бога! Кн иг о ед . нет
— Как вы понимаете, я не шучу, — Валентин устало вздохнул и потер переносицу. — И это не минутный порыв, чтобы вы понимали. Все уже обдумано и решено.
— Да откуда ж мне знать?! Может, ты все это наговариваешь?.. Да, как пить дать — клевета это все! Сам, небось, бабу на стороне завел, а теперь Ленку мою изменницей выставить хочешь! Чего молчишь? Скажешь, не так? Ни в жизть не поверю, пока своими глазами не увижу! И никакого развода ты не получишь! А если и получишь, то вместо полквартиры — шиш тебе, с маслом!
— Вам нужны доказательства? Они у меня есть. Но вы их не увидите — приберегу для крайнего случая. И потом я еще подумаю, отдавать ли Лене ее половину, или нет, — тут Валя откровенно лукавил, ведь никакого брачного контракта с условиями об измене они не составляли. И тем не менее, уверенность в его голосе подавляла уверенность тещи. — Так что не советовал бы вам повышать на меня голос. Не то, совершенно случайно с шишом можете остаться как раз вы.
Не ожидавшая такого отпора, теща впала в короткое замешательство и заметно смягчилась:
— А не слишком ли ты, дорогой зятек, с плеча-то рубишь, м?
— Я вас не узнаю, Зинаида Федоровна, — насмешливо протянул Валя, прекрасно понимая политику изворотливости тещи. — Неужели такого счастья вы желали родной дочери: суррогат, по какой-то чистой ошибке зовущийся любовью? Или понимаете, что в тридцать три уже не приходится ждать очередь из принцев, и решили удержать хотя бы такого хренового зятя, как я?
— Ты забываешься, — теща смотрела на него тяжелым взглядом.
Он покачал головой:
— Нет. Это вы забываетесь: я вам не мальчик на побегушках, и никогда им не был, если вдруг мою доброту вы воспринимали за пляски на задних лапках. Но всему есть свой предел. Тем более теперь, когда ваша дочь мне абсолютно чужой человек. Так что с советами и нравоучениями вы не по адресу.
Теща собиралась что-то возразить, но он снова перебил, обращаясь к жене:
— Готовься к разводу и разделу имущества.
