Прощебетал птичьей трелью дверной звонок, Лиза метнулась к двери, распахнула ее и, заключенная в крепкие мужские объятия, не то хрюкнула, не то всхлипнула. Мама, до сих пор внимавшая дочери почти молча, во все глаза уставилась на трогательную сцену – встречу влюбленных после долгой разлуки, Людмила Ивановна глаза застенчиво опустила.
– Она ведь все эти дни, когда он там связанный лежал, в тереме, телефон из рук не выпускала. По домашнему не звонила, ее однажды мэриха отшила, гадостей наговорила, – вполголоса проговорила мама, – и Мила поняла, что под дверью ей пришлось простоять приличное время, раз она в курсе всех дел.
– Так они только по сотовому общались. А тут – «абонент вне зоны действия сети», значит, просто отключился, не желает общаться, мамочка своего добилась! Капля ведь камень точит. Лиза и закусила удила! «Все, – сказала, – поиграли – и хватит! Надо жить дальше. Но я ему никогда не прощу, что не в глаза мне сказал, а как последний трус сбежал. Мажор!» А потом он начал звонить, а она характер демонстрировала. Ох, деточки! Сильней, чем за себя переживаешь. У нас как-то все проще было.
– Да и у нас не так все просто было, – справедливости ради не согласилась Людмила Ивановна. – Я – одна, да и у вас ведь второй брак?
– А вам это откуда известно?
– ОБС, – вздохнула Мила, не уточняя деталей. Бабы – они все бабы, вне возрастных рамок.
– Знакомьтесь, – сказала Лиза, введя дорогого гостя. – Это Никита. А это…
– А вы здесь как?.. – неприятно удивился молодой человек.
– Кажется, вы не слишком рады меня видеть? – возмутилась Мила. – Как будто это не мы вас спасли!
– В свете открывшихся обстоятельств, вы поторопились всего на полдня.
– В свете тех же обстоятельств, неизвестно, что с вами было бы через эти полдня! – парировала Мила.
– Не хами! – одернула любимого железобетонным голосом ангел Лиза, и тот моментально присмирел, в предчувствии предстоящих разборок. – Рассказывай!
– Что?
– Все!
* * *
– Помнишь, ты говорила, что свою свадьбу мечтаешь провести в каком-нибудь старинном дворце? Учитывая настроение моих родителей, о свадьбе во дворце мечтать не приходится, а сам я пока гол как сокол. Но я решил, что свадьба все равно будет в ближайшее время! А в теремок я просто влюбился, ты знаешь, и однажды у меня появилась мысль: а чем это не дворец? Я уже хотел поговорить с Сергеем Михайловичем на эту тему, да он, как на грех, пропал, я узнал об этом от стариков Любимовых. Те еще любители поговорить, только затронь! Да и затрагивать не надо, только присядь на лавочку да спроси про здоровье…
… Никита все думал над этим вопросом, когда однажды, реагируя на повизгивание Дика, не подошел к забору. Он увидел в щель, как по шустовскому двору совершенно свободно дефилируют пацаны из Центра детского творчества и ныряют в тихановичевский двор. Вечером с помощью подручных средств он оторвал широкую доску от своего забора, и это стало первым шагом на пути его противоправных действий. Теремок притягивал его, как магнит. В нем говорил и любитель старины – недаром он выбрал исторический факультет, мечтая об археологии, и эстет – этот домик пробуждал чувство прекрасного даже в том, в ком, казалось, оно уснуло вечным сном, и влюбленный рыцарь с прагматическими наклонностями. Свадьба могла произойти в замке – в русском стиле – и с минимальными затратами, без выклянчивания родительского благословления.
Он кружил вокруг терема, как приклеенный, вынашивая идею, пытаясь найти ветхую ставню или плохо закрытую дверь на втором этаже, но все было надежно закрыто. Он даже вычислил график работы дяди Коли, тот был электриком в санатории и дежурил сутки через трое, и в эти сутки по вечерам, когда пацаны из Центра отправлялись по домам, чувствовал себя полновластным хозяином терема. Однажды он лежал, закинув руки за голову, на деревянной лавке, намертво прибитой к полу, в галерее, опоясывающей дом. Взгляд его блуждал по навесу (галерея была крытой), затем переместился на стоявший около лавки стол, также прибитый, опустился ниже. Круглую столешницу из какого-то твердой породы дерева поддерживала толстая ножка в форме львиной лапы. Никита подивился в очередной раз изяществу резьбы: каждый палец на деревянной лапе, каждый коготь на пальце был выточен. Вдруг взгляд его зафиксировал какой-то небольшой предмет под одним из пальцев зверя. При ближайшем рассмотрении предмет оказался тем самым кольцом, в том самом полиэтиленовом кармашке.
– И ты не придумал ничего лучшего, как взять его себе? – возмущенно закричала Лиза.
– Надо было оставить его там? – поинтересовался Никита.
– Оно твое?!
– Надо было отнести его в полицию! – закричала Лизина мама.
– И как бы я объяснил, что я делал в чужом дворе? Тем более, что хозяин дома пропал?
– И ты хотел подарить мне ворованное? – закричала Лиза.
– Да почему ворованное-то? Я его нашел!
– В чужом доме!
– Да если бы Сергей Михайлович вернулся, я бы его отдал!
– Это каким же образом? Если ты мне его хотел подарить! Просто тебя Чума опередил!
– Сергея Михайловича уже полгода не было!
– А должен год пройти, чтобы человека стали считать отсутствующим и пять – чтобы умершим!
– Год уже прошел! Я не Пенелопа!
– При чем тут Пенелопа? И что прикажешь теперь с этим кольцом делать? Если ты сейчас с ним явишься в полицию, вряд ли даже твой папа сумеет тебя отмазать! В свете последних событий!
– Не трогай папу!
– Ну конечно! И маму тоже! Твоих любящих папу и маму!
– Как будто твои папа и мама тебя не любят!
Бурный диалог меньше всего походил на голубиное воркование влюбленных. И это был не тот случай, когда милые бранятся – только тешатся. Казалось, грядет рукоприкладство.
– Ну и что! – Лиза исчерпала свои аргументы. Последняя фраза была сродни отчаянному хлопанью дверью уходящего побежденного. Но последнее слово, согласно ею самой заведенной традиции, должно было остаться за ней.
– Ну и все!.. – суммировал Никита все вышесказанное.
Однако не на ту напал! Лиза не собиралась нарушать собственные традиции.
– Дурак!
– Найди умного!
– Горе ты мое, – тяжко вздохнула Лиза, и, наконец, настал штиль.
Людмила Ивановна и мама Лизы в этот бурный диалог, состоящий сплошь из восклицательных знаков, не вмешивались, только, оглушенные, переводили взгляды с одного на другого.
– Ребята, – наконец осмелилась Людмила Ивановна. – Если вы не возражаете, я возьму это кольцо на время. Я все-таки надеюсь разобраться в этой истории. Могу написать расписку.
– Не надо расписку. Мы не возражаем, – с облегчением сказала Лиза. Ей претила мысль, что это колечко, от которого вдруг повеяло криминальным душком, будет у нее в доме. – А вы в полицию его не понесете?
