– Как какнешь, так и кучка, – не замедлила Елена Федоровна. По-видимому, это была крылатая фраза, расхожий ответ на все случаи жизни у зареченцев, даже давно сменивших местожительство.
– Мама!
– А?
– Ну что ты, ей богу! Прямо как Катя Мокрова!
– Само вырвалось! Сенсации, доча, надо дозировать. Видишь, человек заикаться начал.
– Ну что ж, еще чайку? – вздохнула Наталья Павловна.
* * *
– Мы дружили с детства втроем, – сказала Наталья Павловна.
– Вчетвером, – подкорректировала Елена Федоровна. Она ни на минуту не забывала о своей роли первоисточника и, исторической правды ради, строго придерживалась фактов.
– Вчетвером, – поправилась Наталья Павловна, – Коля Чернов, Сережа Бельцов, Вера Симонова…
– Теперь – Бажина», по мужу, – вставила Елена Федоровна.
– И я…
Дружили, росли, взрослели. Детская дружба Наташи и Николая переросла в любовь.
– В армию его провожала, обещала ждать, переписывались, – Наташа вздохнула. – Не сложилось. И у Сережи с Верой не сложилось…
– А как оно могло сложиться, если Серега тоже в тебя был влюблен? – возразила Елена Федоровна. – Вера-то была очень даже не против того, чтоб сложилось!
– Мама!
– Ну что – мама? Я вру, что ли?
– Зачем эти подробности?
– Без них непонятно будет!
– Сама тогда и рассказывай!
– Да чего тут рассказывать! Колька из армии с невестой вернулся, Натка замуж вышла, а Сергей долго не женился, пока Надежда его не захомутала.
– А Вера? – полюбопытствовала Люся.
– Вера тоже без мужа не осталась, – поспешила вставить Наташа.
– А почему вы назвали ее заклятой подругой? – осмелилась на неделикатность Зоя.
– Потому что Натка у нее и второго кавалера увела, – усмехнулась Елена Федоровна. Несмотря на не слишком удачливую личную жизнь дочери на сегодняшний день, она явно гордилась ее прошлыми успехами на амурном фронте.
– Мама!
– Да что ты заладила – мама да мама! Как в лесу без мамы потерялась! Подумаешь, тайны мадридского двора! Сейчас тут от твоих тайн мировая революция пострадает!
– Разбушевалась, – констатировала дочь.
– Короче, Вадька приехал в отпуск к армейскому дружку, Веркиному брату, и она, ясное дело, решила, что как сестра друга она в очереди на Вадьку – первым номером. Верка тогда уже сходила замуж первый раз, и была на тот момент в разводе. А тут Натку принесло в гости к подружке, ну и кончилось тем, что Чумаченко стала моя дочь, а не Вера.
– Я не стала Чумаченко!
– По факту!
– А потом? – спросила нетерпеливая Мила, которая дождаться не могла, когда же эти любовные хитросплетения выведут к истории с кольцом.
– Потом, – перехватив инициативу у матери, голосом, каким она, видимо, разговаривала в классе с учениками, продолжили Наталья Павловна, и мать стушевалась, как нерадивый ученик, – потом Сережа развелся с женой, а я уже давно была разведена. Мы общались, и ему что-то показалось… В общем, перед самым своим отъездом он пришел ко мне попрощаться и сделал предложение. А кольцо бабкино преподнес – вроде как знак обручения.
– А вы?.
– Я сказала, что поздно начинать жизнь сначала. Я уже давно не жду от жизни подарков.
– А кто их ждет! – отвергла этот аргумент Мила. – Вы прямо как мои подруги! Впору монашеский орден учреждать – «Одинокие сердца»!
Ей все более был симпатичен этот пропавший невезучий Бельцов. В сердце крепла жалость к нему и неприязнь к этой роковой Натали, вокруг которой мужики в штабеля укладывались. Подарков она не ждет! Ждешь ты до сих пор свой подарок – Колю своего, да он что-то не торопится ленточкой себя перевязать и подарить. И, видно, есть на то причины! И что ж там за подарок такой – этот Коля? Хочется уже и на него посмотреть.
– Ну, – как могла мягко, сказала Наташа, – наверное, судить об этом вправе только я? Как вы полагаете?
– Но ведь человек пропал. Неужели у вас душа спокойна? – даже Зое изменила ее деликатность.
– Душа неспокойна. Но если вы думаете, что он покончил с собой из-за любви ко мне, то вы ошибаетесь! Какая любовь! Сережа взрослый разумный человек. И в монастырь он по причине этой самой несчастной любви не уйдет! А если бы вздумал уйти, дал бы знать хоть кому-нибудь. И простились мы по-хорошему, он через год собирался оформлять пенсию и окончательно сюда перебираться. Мы чаю попили, поговорили…
– А у них с Антоном какие были отношения?
– Нормальные, – пожала плечами Наташа.
– А кольцо? – напомнила Люся.
– Кольцо я ему вернула. Тем более – на нем чужие имена, на что оно мне? Но как оно оказалось у вас? – обратилась она к Миле.
– Его мне дала Лиза Корнеева. И имен там никаких уже нет.
– Лиза? А у нее-то оно как оказалось?
– Вопрос, конечно, интересный, – усмехнулась Мила. – Но еще интереснее тот факт, что ей кольцо дарили два человека с небольшой разницей во времени, и один из них – ваш сын.
Если бы внуки двух Людмил опять заглянули на минутку, они обнаружили бы, что одна из артачившихся бабуль, наконец, вовлеклась в игру «море волнуется», но и у нее с фантазией было не так, чтобы очень: она тоже застыла с открытым ртом и вытаращенными глазами. Как будто нельзя придумать фигуру позамысловатей!
– Антон? Но откуда?..
– Откуда у него кольцо – это я вам могу сказать.
– А куда же подевались имена, то есть, гравировка?
– Их сточили, у ювелира, профессионально, – и Мила продемонстрировала желающим гладкую внутреннюю поверхность кольца. – И я так думаю, немало золотой пыли осело в мастерской, ювелирам на радость. И в ювелирную мастерскую кольцо относил ваш сын. Но об этом, наверно, вам лучше поговорить с ним самой.
* * *
Когда Мила проникла в квартиру несостоявшейся «мисс Артюховск», Лиза сразу взяла быка за рога. Появившейся в дверях кухни, с руками в муке, стройной красавице-блондинке в кокетливом фартучке – Лиза в будущем, в расцвете зрелой красоты – сказала:
– Это ко мне, мама. По поводу конкурса красоты. Нам надо поговорить.
«Она украла мою версию, – возмутилась про себя Мила. – И ведь я ее минут пять придумывала, а она с лету соврала!»
Миле не пришло в голову, что с подобными предложениями к Лизе обращались и до нее.
– Только попробуй! – сказала мама.
– Не волнуйся, – строго сказала дочь.
– Лиза, я серьезно!
– Мама, я тоже, и более чем!.. Иди, пирожки подгорят.
