Вопреки представлениям мировой общественности, что артюховцы питаются исключительно красной рыбой (краснухой) и черной икрой, а их любимое лакомство – вобла с пивом, сейчас Людмила Ивановна могла бы запросто доказать, что это ошибочное представление. Судя по количеству подсолнечной шелухи, устилавшей толстым слоем пол беседки, любви именно к этому лакомству были покорны все возрасты жильцов дома «Впуклый угол». Местное юное поколение, похоже, воспитывалось здесь, как и везде, на личном примере родителей и сообразно их педагогическим воззрениям.
Тяжко вздохнув, Людмила Ивановна направилась к ближайшим кустам желтой акации – сломать пару веток и соорудить веник. Это, конечно, было нарушением принципов экологического равновесия, но другого выхода не было: сидеть в таком хлеву даже недолгое время она не хотела. Когда она, сметя в кучку шелуху, конфетные фантики и окурки, задумалась над вопросом – куда это все девать, за ее спиной пропел нежный детский голосок:
– Можно на мусорке взять картонную коробку и в нее сложить.
– Да? – приятно удивилась неожиданной помощи Мила. Две девочки, лет по десяти, которые до этого увлеченно играли на планшете, сидя на бортике песочницы, в тени грибка-навеса, сейчас стояли рядом.
– Это где?
– Возле кафешки. Они туда все коробки выбрасывают.
– Покажете, где эта мусорка?
– Нет.
– Почему?
– Мне мама не разрешает с незнакомыми разговаривать.
– Но ты ведь уже со мной разговариваешь! И ты первая со мной заговорила, разве нет?
– Я просто хотела вам помочь!
– Ну, так помогай, раз начала!
– Илюшка! – заорала девочка.
– Чего? – проорал рассекавший по асфальтовым дорожкам на самокате мальчик.
– Сгоняй на мусорку, привези коробку!
Илюшка сгонял и привез. Людмила Ивановна оторвала кусок картона и использовала его как совок. Дети с интересом за ней наблюдали. Когда мусор был собран, Илюшка вытащил из кармана маленький рулончик скотча и молча протянул его Миле.
– Спасибо! – поблагодарила Мила, обмотала коробку и соорудила некое подобие ручки.
– Давайте, отвезу!
– Ты мне показывай дорогу, а я понесу.
Отправились вчетвером, поскольку к ним присоединились и девочки – Маша и Яна.
– Мамы вас ругать не будут, что со двора отлучились без спросу?
– Нет, не будут, нас же трое, если что!
– А «если что» – это что?
– Ну, если вы педофил какой-нибудь!
– Я похожа на педофила?
– Так педофилы вообще на педофилов не похожи!
– А вы еще и старая. Может, если только захотите завезти нас, чтоб на органы сдать.
– Боже мой, откуда вы это все знаете?
– Это все знают, – снисходительно улыбнулись дети. – Вы, что ли, не знаете?
– Ну, вы постойте все же здесь!
Какая жизнь предстоит этим детям? – не в первый раз подумала Людмила Ивановна. – Как страшно за них! Как их уберечь? Вот они такие жесткие и умудренные, а все равно, наивные и доверчивые, и обмануть их так легко, а мир так жесток!
Когда, бросив коробку в мусорный контейнер, она возвращалась к стоявшим поодаль девочкам, увидела, что возле них появился приличного вида мужчина, и заспешила, подзаведенная недавним разговороам. Подходя, услышала нежный голосок Маши. Маша говорила:
– Пошел вон, козел! Сейчас в полицию позвоню! – и продемонстрировала айфон.
Мужик отпрыгнул от девочек и ошалело произнес, обращаясь к Миле:
– Спрашивал, на какую мне маршрутку садиться до мясокомбината! Ну и деточки! Вот так и угодишь в тюрьму ни за что, ни про что!
Мила кисло улыбнулась.
– На пятьдесят девятую. Извините их. Время такое.
Когда она говорила дочери о своих страхах за будущее внуков, Юля отвечала:
– Да, мама, время жесткое, но это их время, они в нем родились и сформируются. Это для вас, видевших другое время, оно кажется ужасным, а они – дети своего.
Сейчас Мила пребывала в растерянности: кто в этой ситуации достоин большего сочувствия. Мужчина, судя по возрасту, одной ногой крепко стоял в Милином времени, а другой пытался утвердиться во времени этих детей. Скорее, он только занес вторую ногу, а теперь застыл в раздумьи: стоит ли ее опускать.
Тронулись в обратный путь. Мила все переживала, что мамы девочек, обнаружив их отсутствие, будут волноваться, и как могла поспешала. Маша ее успокаивала:
– У Янки мама – алкашка, ей до фонаря, где Яна.
– А вот и не до фонаря! Моя хоть и алкашка, но в беседке убирает, а твоя Лизка с друганами только гадить умеют, а убирать должны другие, – и кивнула на Милу.
– Девочки, давайте жить дружно! А Лизка у нас кто?
– Лизка – это моя старшая сестра. Она красивая, и ей все завидуют! – выразительный взгляд на Яну.
– Чему там завидовать? – фыркнула Яна. – Что кобели вокруг нее гужуются?
– Кобели – в смысле, парни? – уточнила Мила.
– Ну да! Один училкин Чума чего стоит!
– А что? Красивый парень – этот Чумаченко! – по наитию сделала провокационный ход Мила. – Только он же женат!
– А вы откуда знаете?
– Встречались, – неопределенно ответила Мила. А сколько лет твоей сестре? Он же взрослый парень!
– Сестре двадцать два, она на десять лет старше меня. У нас отцы разные. Да вы не думайте, он Лизке и даром не нужен, ей другой нравится. Просто сам Чума ей проходу не дает, даже кольцо подарил, написано – Лизе, только Лизка его не привечает.
– Почему?
– Мама велела Лизе с ним не связываться, хотя жена от него все равно уже ушла.
Мила сделала стойку.
– Красивое кольцо?
– Так себе. Толстое, тяжелое, из желтого золота. Сейчас в «Золотом дне» такие красивые колечки продают! Из белого золота, из розового… Говорят, даже из черного бывают! Вот вырасту!..
– И какой-нибудь Никита тебе купит, – насмешливо сказала Яна.
– Почему именно Никита? Может, Илья или Дима. Или Ваня, – примирительно заметила Мила.
– Это я к примеру. У Лизки парень – Никита.
– Красивое имя!
– Они вместе учатся, – сочла нужным добавить Маша.
– Мама говорит, дерево надо по себе рубить, – сообщила Яна.
– Подумаешь, дерево! – фыркнула Маша. Это папа у него дерево, а он студент, как и Лизка.
– Большое дерево? – заинтересовалась Мила.
– Заместитель мэра, – важно произнесла Маша.
Она была не чужда тщеславию.
