Но одному из крайних домов не повезло: наверно, как и у людей, у домов тоже есть карма. Может, неживая материя тоже проживает несколько жизней, и та, что воплотилась в своем нынешнем обличьи – обшарпанной пятиэтажки в южном провинциальном городке – чем-то сильно согрешила в предыдущей? Во всяком случае, уже у первопроходца, пожелавшего разместить свой бизнес на первом этаже этого дома, начались неприятности.
Видимо, это был человек денежный, поскольку скупил весь этаж целиком, и дробить его на конторы не стал. Сначала фасад на уровне первого этажа скрыли горы песка, штабеля досок и кирпича. Жильцы заволновались и по российской традиции начали писать жалобы. Пока жалобы рассматривались различными инстанциями, фасад дополнил, но не украсил внушительный пристрой, немного короче, чем дом. В высоту он почти достигал балконов второго этажа. Жильцы второго этажа заволновались сильнее прочих, поскольку замаячила угроза их безопасности, в плане криминальном. Поток жалоб возрос, естественно, потребовалось больше времени на их рассмотрение. За это время над пристроем вознеслась огромная яркая вывеска: на голубом фоне мужик в плавках и с березовым веником в руке – сущий Аполлон – другой мускулистой рукой указывал на надпись. Надпись, составленная из красных букв, каждая из которых была покрыта сверху шапкой пены, приглашала: «Все – в баню!».
Помимо того, что надпись прямым текстом обозначила род деятельности нового предприятия, подтекстом она как бы указывала направление жильцам дома, с их жалобами. Естественно, жильцы закусили удила и с утроенной энергией стали строчить жалобы. То ли они поднаторели в этом искусстве, то ли поток жалоб превысил допустимый порог, то ли иномарки приезжавших в сауну в большом количестве крутых людей запруживали центральную улицу, создавая угрозу движению транспорта, – но сауна вскоре прекратила существование. У артюховских скептиков были свои соображения по данной ситуации:
– С кем-то не поделился Руслан!
– Или мало кому-то дал!
Через какое-то время в освободившееся помещение, после соответствующей перепланировки, въехала «Библиотека пива», но надолго не задержалась. Обслуживающий персонал буквально на стенки лез, когда в очередной раз к ним забредали по незнанию наивные артюховец или артюховка, как правило, преклонных лет, с благородной целью – записаться в библиотеку. А у местных любителей пивасика слово «библиотека» вызывало внутренний протест и даже, порой, отторжение усвояемого напитка – пиво, казалось, кислило и горчило. И вообще, пока еще не сильно избалованное культурным прогрессом население предпочитало пить пиво на берегу Волги, под воблу собственного посола, любуясь ландшафтом.
После так и не ставшей популярной «Библиотеки» помещение, даже не перепланировав и не отремонтировав его, занял центр молодежного досуга «Эльдорадо», а по-простому – зал автоматов. Окрестная молодежь, как мотыльки на огонь, устремилась в золотой рай, а юные жители пятиэтажки, на правах почетных членов, проводили там целые дни. Жильцы-родители, получившие было краткосрочную передышку на время тихого и недолгого соседства псевдобиблиотеки, опять взяли в руки перья, то бишь шариковые ручки. Но «Эльдорадо» вскоре, не успев озолотить своих владельцев, исчез куда-то столбить новые территории.
Потом появилась «Империя шуб». Изначально было понятно, что хозяйка империи – особа недальновидная и экономическими премудростями не владевшая: она не учла климатические условия края и контингент, населяющий старую часть города. Страдающие чрезмерным любопытством немолодые артюховки, забредавшие иногда в шубный рай, шарахались от устремлявшимся к ним со спринтерской скоростью приторно-нахальных юных особ – продавщиц, истомившихся от безделья.
– Чем я могу вам помочь? – как будто, кроме как продать шубу, они могли еще, к примеру, подстричь.
И шли след в след, лопоча восторженно о невероятных качествах своего товара, скидках и бонусах.
Сначала посетительницы шарахались от настырных продавщиц в сторону кронштейнов с шубами. Взглянув на ярлыки с ценами и тем удовлетворив свое любопытство раз и навсегда, они шарахались уже в направлении выхода, бормоча:
– И чего это я буду преть в шубе, в нашу-то зиму! – и ехали на вещевой рынок за пуховиком. Империю постигла участь, общая для всех империй. Почти не оставили следа в памяти жильцов, по причине краткосрочности пребывания, «Студия кухонь» и «Лига детства».
Последняя, правда, пробудила в жильцах большие надежды, поскольку названием намекала на детский досуг, сродни Дворцу пионеров. Надежды оказались иллюзорными: «Лига» была обычным магазином детских игрушек, и стала причиной многих семейных драм. Бюджет многих семей, имеющих детей, трещал по швам от такого соседства.
Вслед за «Лигой» в пятиэтажку вселилось кафе и обосновалось там прочно и надолго. Несмотря на сопутствующие общепитовскому заведению шум, музыку, инквизиторски терзающие жильцов ароматы кавказской кухни, стихийную парковку под окнами, им пришлось смириться с соседством кафе. Обрушившийся на местных чиновников очередной водопад жалоб результатов не дал. Скорее всего, у чиновников просто выработался иммунитет и притупилось чувство ответственности: кто много шумит, тот мало делает.
– Дал Арам сколько нужно и кому следует, – придерживались скептики прежней версии.
– Нет, – возражали продвинутые оппоненты. – Название правильное. Сами знаете: как корабль назовешь, так он и поплывет.
А назвал Арам свою общепитовскую точку «Впуклый угол», тем самым продемонстрировав уважение к святыням места, где собирался зарабатывать деньги.
* * *
Пристрой был не во всю длину здания и образовывал с фасадной стеной с двух сторон углы. Как и в любом регионе, артюховская молодежь была весьма чувствительна к веяниям моды, какой бы области они не касались. Едва народился новый вид живописного искусства – уличная настенная роспись, юные артюховцы принялись его осваивать. Как и все новое, это было хорошо забытое старое.
Корнями это искусство уходило в глубокое прошлое, праматерью его была наскальная живопись. Граффити – на итальянском «царапать». Претерпевая в веках изменения, оно возродилось в настоящем. Старшие поколения помнят, что существовала испокон века и роспись заборная, близкая стилю примитивизма: человечки, вышедшие из огуречиков, котята, являвшие тыловую часть с задранным хвостиком и, большей частью, одиозные надписи из трех и пяти печатных букв. Буквы слагались в непечатные слова. В те, не столь далекие, времена заборная роспись классифицировалась как хулиганство и порицалась. В век нынешний, узаконенная, она получила право на существование.
Юные граффисты (райтеры) несчастливой пятиэтажки, страдая от недостатка площади для творчества, немедленно начали осваивать образовавшиеся, как бы ничейные, углы. Трепещущей рукой самый смелый первый райтер выбрызгал на стену баллончик аэрозольной краски. Под струей рождались причудливые буквы – гибрид готического шрифта и китайских иероглифов, складывавшиеся в судьбоносную надпись – «впуклый угол». Юный художник попал не в бровь, а в глаз, потому как с тех пор дом иначе и не называли. При этом, прославив свой дом, сам художник остался для будущих поколений безымянным.
