Говорят, что после церемонии награждения в Стокгольме она, не снимая, носила кулон с изображением Нобелевской премии (его подарил ей муж) и подписывала все письма «Розалин Ялоу, кандидат наук, нобелевский лауреат». Еще, как говорят, Ялоу повесила у себя в лаборатории табличку с надписью: «Чтобы считаться хотя бы вполовину такой же хорошей, как мужчина, женщина должна работать вдвое прилежнее и вдвое лучше него». Это известная феминистская максима. Но Ялоу добавила к ней еще одну фразу: «К счастью, это нетрудно»[7]. Ее дети отмахивались от разговоров о кулоне и подписи, считая это просто болтовней коллег-мужчин. Но вот табличку они помнили хорошо.
Ялоу все еще читала лекции, а после того, как на это уже не осталось сил, продолжала экспериментировать. В одной из своих последних речей она обратилась к группе учеников начальной школы из Нью-Йорка, объясняя, как часто работает наука. «Сначала новые идеи отвергают. Потом, если вы оказываетесь правы, идеи становятся догмой. А если вам очень повезет, вы сможете опубликовать письма с отказами как часть своей нобелевской презентации»[8].
В середине 1990-х годов, когда ей было уже за 70, она пережила первый из нескольких инсультов. Розалин Ялоу умерла 30 мая 2011 года в возрасте 89 лет[9].
Вскоре РИА превратился в стандартный исследовательский и нструмент – настолько же стандартный, как и стетоскоп на униформе терапевта. В 1970-х годах, всего 10 лет спустя, все эндокринологи получили инструмент для измерения гормонов вплоть до миллиардной доли грамма. Это все равно что измерить, на сколько изменился уровень воды в бассейне после того, как пловец проронил слезу. Более того, они могли не только измерять уровень гормонов, но и отличать их от очень похожих по строению «кузенов». РИА преобразил эндокринологию, превратив ее из области догадок в точную науку. Можно сказать, что единственное, что нельзя измерить с помощью РИА, – это его неисчислимый вклад в медицину.
Молодой педиатр-эндокринолог Томас Фоли из Питтсбургского университета принадлежал к команде врачей, которая решила попробовать определять гипотиреоз с помощью РИА. Узнав о пилотном исследовании в Квебеке, он решил провести собственное похожее. Фоли до сих пор помнит первого ребенка, анализ которого оказался положительным, – одного из 3577, подвергнутых тестированию. «Это явно помогло нам лучше определять уровни гормонов, характерные для заболеваний. Мы тогда мало что знали, но польза от процесса была хорошо известна», – вспоминал недавно Фоли. Сейчас через несколько мгновений после рождения педиатры берут несколько капель крови из пятки младенца и проверяют его на гипотиреоз, чтобы прописать гормональное лечение до того, как начнутся необратимые повреждения мозга. Недостаток гормонов щитовидной железы также вызывается недостатком йода – микроэлемента, необходимого организму для их производства; именно поэтому во всем мире развернулась кампания за йодирование соли. В 1980-х годах обе формы «кретинизма» – и врожденную, и приобретенную, – удалось практически искоренить.
Обнаружение гипотиреоза – это лишь очень малая часть всего, что изменил РИА. Его использовали для измерения уровня гормонов при подозрении на самые разные заболевания. Современные способы лечения бесплодия были бы без него невозможны. РИА используется не только в эндокринологии, но и для поиска других веществ, которые считались слишком маленькими, чтобы измерить их уровень. Врачи получили возможность следить за уровнем лекарств в крови и находить возбудителей болезней. Именно с помощью РИА удалось впервые обнаружить ВИЧ – вирус, вызывающий СПИД. Этот анализ стал настолько распространен, что врачи не могут себе представить, как бы работали без него. Да, конечно, современные методы РИА – совсем не такие, как когда-то изобрели Ялоу и Берсон; продвинутая технология позволила улучшить исходный рецепт. Но фундаментальная идея остается прежней.
Очень легко недооценить или вообще проигнорировать РИА. Это какая-то техническая штука, которую трудно понять. Это не лекарство и не открытие, а просто метод измерения. Тем не менее очень трудно недооценить всю значимость этого изобретения и его влияние на нынешние научные процессы. РИА подарил врачам новое зрение. Кто-то словно снял у них с глаз повязку, и они наконец-то стали видеть, что же делают.
ГОРМОН РОСТА
(соматотропный гормон,
соматотропин, СТГ)
Гормон передней доли гипофиза
ГЛАВНЫЕ ФУНКЦИИ
Усиливает синтез белка и способствует
усилению сгорания жира и увеличению
соотношения мышечной массы к жировой
Вызывает выраженное повышение уровня глюкозы в крови
Является одним из контрисулярных гормонов,
антагонистов инсулина по действию
на углеродный обмен
Наименование гормона ГОРМОН РОСТА
Дата открытия 1944 год
Первооткрыватели
ГЕРБЕРТ ЭВАНС,
ЧО ХАО ЛИ
Глава десятая
Болезни роста
Весной 1984 года 20-летний Джоуи Родригес летел из Калифорнии в Мэн в гости к бабушке и дедушке. Через несколько часов после взлета он встал и от резкого приступа головокружения едва не свалился. Мама дала ему конфету. Она решила, что у него опять упал сахар в крови. Беспокоиться, казалось, было не о чем.
У Джоуи было немало проблем со здоровьем. В раннем детстве ему диагностировали дефицит гормонов роста и щитовидной железы. Его инсулиновая система, поддерживающая баланс сахара в крови, не работала. В подростковом возрасте Джоуи получал инъекции всех трех гормонов (тиреоидных, гормона роста и инсулина). Вместо обычных трех раз в неделю Джоуи получил специальное разрешение от Национального агентства по гипофизам на ежедневные уколы гормона роста, потому что если он пропускал хоть один день курса гормона роста, начинались резкие перепады инсулина. (Гормон роста влияет не только на рост, но и на метаболизм сахара.) Иногда даже после получения назначенной дозировки всех гормонов его сахар в крови резко падал – и начинался приступ головокружения. Немного сахара помогало ему прийти в себя, так что его мать всегда носила с собой сладости[1].
В Мэне головокружения не отступили. Он плохо себя чувствовал несколько дней. Когда дедушка предложил ему прокатиться на моторной лодке, Джоуи ответил, что «ему кататься не надо, и так голова кружится»[2]. Поначалу его мать особенно не беспокоилась, но на пути домой ему стало хуже. Это уже было не просто головокружение: Джоуи казался другим, непохожим на себя. Он споткнулся, спускаясь с самолета. Ходил так, словно ему было трудно координировать движения своего худого тела. Он был похож на пьяного, хотя ничего не пил. Даже речь стала даваться с трудом. Он говорил так, словно к языку были привязаны маленькие гирьки.
Миссис Родригес тут же отвезла сына в Стэнфордский университет, чтобы проконсультироваться с врачами, наблюдавшими за уровнем его гормонов. Они не нашли ничего из ряда вон выходящего. Тогда она позвонила специалисту, который ухаживал за ним в детском возрасте. Доктор Рэймонд Хинц прописал Джоуи все его лекарства и больше 10 лет наблюдал за ним, пока Джоуи не вырос из педиатрической клиники. С медицинской точки зрения Хинц знал Джоуи лучше, чем кто-либо другой.
