Сталкер достал карту. Прямо на их пути располагался остров Птинов, популярный в прошлом у охотников и рыбаков. На узком мысу с красивым названием Княжой были нарисованы жилые постройки. Значит, имелась надежда передохнуть с относительным комфортом.
«Парень, это карта 2012 года, – одернул себя Пес. – Все могло сто раз измениться. Но шанс, безусловно, есть…»
Он не стал делиться с Алисой своими переживаниями, просто спокойно и уверенно двинулся в сторону мыса. То, что Игнат увидел, не вдохновляло совершенно. Точно такой же дикий и нелюдимый край. Огромные каменные глыбы, засыпанные снегом. Мыс был покрыт редкими деревьями и кустарниками. Никаких признаков жизни. Домиков охотников и рыбаков, если они и сохранились здесь, пока видно не было.
– Вот тут мы сделаем привал, – Псарев небрежно махнул рукой в сторону прибрежных зарослей.
– Где – тут? Где тут, Игнат? Среди скал? – Алиса едва не потеряла дар речи. – Ты с ума сошел?!
– Ниче, не парься. – Сталкер старался казаться невозмутимым, хотя и у него на душе скребли кошки. – Там домики есть. В смысле, были. Двадцать лет назад.
Чайка рухнула на снег. Идти больше не было сил. Девушка с тоской смотрела на суровую, угрюмую землю. Здесь не было зловещего Купола, но, пожалуй, только этим остров Птинов и отличался от побережья Свирской губы. Даже сосен тут росло куда меньше.
– Может, пойдем дальше? – произнесла Алиса, сама отлично понимая, что не способна сделать ни шагу.
Пес не слушал. Он оглядывался по сторонам, отчаянно пытаясь придумать выход из ситуации. Карабкаться на обледенелые скалы сталкеру не хотелось совершенно.
И тут на расстоянии километра от них на льду он увидел странный предмет, явно рукотворный. Игнат пригляделся и громко чертыхнулся. На льду валялись аэросани. Машина накренилась набок, пропеллер был сломан. Но серьезных повреждений отсюда видно не было. И никаких признаков жизни Пес тоже не засек.
– Вот что, детка. Прогуляемся-ка до наших саночек, – произнес он с улыбкой.
– У тебя что, глюки? – отозвалась измученная девушка. – Как вовремя! Единственный мужик-защитник словил галлюцинацию. Теперь все, конец…
Вместо ответа сталкер схватил Чайку за плечи, поднял и повернул лицом в ту сторону, где лежала разбитая машина.
– Ух, ты! Точно. Сани! Наши. – Алиса оживилась, полусонное состояние, в котором она пребывала, улетучилось.
– Или первого отряда. Не важно. Там сможем покемарить. Пошли скорее.
– Постой! А вдруг там кто-то есть?
– Вот и отлично, – Игнат криво ухмыльнулся. – Этот кто-то нам ответит на пару вопросов.
Когда до аэросаней, лежащих на боку, осталось несколько шагов, Пес остановился и взял ружье на изготовку.
– Жди здесь, я пойду проверю, – произнес он тоном, не терпящим возражений.
– А вдруг… – жена попыталась возразить, но сталкер не дал ей договорить:
– Тогда ты сбежишь и спасешься, – огрызнулся он. – Не парься, я еще не из таких переделок выходил живым и невредимым. Все, я пошел.
«Невредимый, угу. Своими руками штопала дурака», – в памяти Алисы всплыла их первая встреча.
Игнат лежал тогда на больничной койке, весь забинтованный. Во время рейда по улицам Петербурга Псарев и его друзья столкнулись с какими-то мутировавшими червями, которые плевались ядовитой слизью. Изрядную порцию этой гадости он и получил. Потом лучшие медики станции «Площадь Ленина» едва спасли жизнь Псарева. Но даже тогда, еле живой, он находил в себе силы хохмить.
«Ты не бойся, сестренка. Я не трону. Нечем трогать», – сказал тогда сталкер и показал девушке забинтованные руки.
– Эх! Ну как, как на него сердиться?! – Алиса через силу улыбнулась. Она с волнением следила, как Пес осматривает поврежденное транспортное средство.
Сталкер обошел сани по дуге, держа ружье наготове. Пока ничего подозрительного заметно не было. Все следы замело, да и полозья саней давно скрылись под слоем свежего снега. Игнат заглянул в кабину. Внутри царил бардак. Сиденья выломаны, руль выдернут и валяется на полу. Приборы разбиты и покорежены. Видимо, угонщики, кто бы они ни были, решили напоследок нанести чужому добру максимальный урон. А потом покинули сани и удалились в неизвестном направлении. Дверцу они тоже сломали и бросили на снег.
– Не доставайся ж ты никому, – проворчал сталкер.
О том, чтобы починить сани, не стоило и мечтать. Но их вполне можно было использовать как место для короткого привала.
– Давай сюда, чисто, – Игнат поманил Алису.
Чайка подошла к аэросаням и заглянула внутрь.
– Ек-макарек! – Девушка присвистнула. – Кто это сделал? Кто?
– Надо посмотреть. Может, там написано: «Вася и Серега были здесь», – сказал Пес и сам прыснул в кулак от своей шутки.
Чайка фыркнула.
– Нашел, блин, время хохмить.
– Это всегда вовремя, – парировал сталкер и первым полез в кабину саней. Алиса принялась карабкаться следом.
В этот момент с заднего сиденья раздался сдавленный стон, и скрюченная рука показалась над спинками передних сидений.
Игнат чертыхнулся и вскинул ружье.
– Не двигаться, стрелять буду! – зарычал сталкер.
– Стреляй! – прошипела Алиса на ухо мужу. Но Пес не решился надавить на спусковой крючок. Палить из ружья в таком тесном пространстве было опасно. К тому же сталкера давно мучил вопрос, кто же все-таки угнал их транспорт и зачем.
Лежавший на заднем сиденье, перестал стонать и замер. Игнат протиснулся между передними креслами и оказался лицом к лицу с неизвестным.
Это, без сомнения, был человек. Явные мутации в глаза не бросались. Дикарь был одет в звериные шкуры, лицо его заросло густой щетиной, волосы были растрепаны и всклокочены. Когда он открыл рот, Игнат увидел кривые, желтые зубы. Незнакомец выглядел так же, как все лесные обитатели, которых сталкеру доводилось видеть.
– Ну, и кто ты такой, урод? И че забыл в наших санях? – Игнат навел ружье на дикаря, но палец со спускового крючка убрал, чтобы не выстрелить случайно.
Тот хотел что-то сказать, но не смог: зашелся надсадным кашлем. Он кашлял несколько минут без остановки. В кабине саней было так же холодно, как и снаружи. Дикарь страшно замерз. Алисе даже стало жаль лесного жителя.
– Может, дать ему попить? – Во фляжке Игната оставалось немного воды.
– Перебьется, – процедил сталкер сквозь зубы.
– Знач, так. Или ты говоришь, или свинцом подавишься. – Он направил ствол ружья прямо в рот дикарю. И незнакомец заговорил.
Себя дикарь назвал Тумаком. Игнат не стал уточнять, имя это или прозвище.
«Да хоть Дубак», – подумал он про себя.
Речь Тумака была ужасно косноязычна, время от времени скатывалась на междометия, но общий смысл был понятен. Что в питерском метро, что в бункере «Кирпичного завода» Цицероны не водились. В новом суровом мире изящная литературная речь встречалась так же редко, как исправные компьютеры, так что к примитивным идиомам Игнат был привычен. Пес внимательно слушал, время от времени перебивал бессвязный монолог, задавал вопросы.
