Я буду очень бережен там, внутри него. Я не разрушу ни одной камеры, ни одного отсека. Я буду тихо и очень медленно перемещаться в нём, изучая его внутреннюю музыку, его любовь, её красоту. Я буду её чувствовать, заворожённый. Я буду еле слышно обходить её на кончиках рецепторов…
Я хочу остаться с Лышем. Мир, позволь мне!
Ну пожалуйста, ветер! Я прошу тебя: не сноси меня.
Ну пожалуйста, запах смерти! Я прошу тебя: не приближайся ко мне.
Но тяжёлые капсулы запаха, летящие снизу от финального «чпок», говорят мне совсем иное. Неизбежность – вот что значит эта резкость. Неизбежность, спирт и смерть.
Буль, буль, буль.
4
– Давай. Смочи её и смелей. Я не пойму, у тебя царапина или грязь. Оботри с правой стороны. А потом пойдём к дежурной. Сестра. Медицина. Она тебя посмотрит. Надеюсь, согласится.
– Спасибо вам.
– Конечно, не положено. Но ты это… хороший парень. Всё бывает. Так кто на тебя напал?
– Это неважно. Спасибо вам.
5
И Лыш берёт своим длинным отростком, ветвящимся на другие, более тонкие и ловкие отростки, что-то шуршаще-сухое и очень мягкое и обливает его смертельной жидкостью, совсем не понимая, что сейчас случится. То мягкое, похожее на облако, становится сникшим источником неизбежности. Теперь всё вокруг пропитано страшным запахом, а никлое облако смерти поднимается вверх, к нам, к прекрасному лицу, на котором мы точно не успеем теперь ничего – ни выжить, ни полувыжить.
И все, кто распластался на лице Лыша рядом со мной, – существа и полусущества, жгутики неясной природы, ещё совершающие незаметные движения, и уже совсем мёртвые кругляки, бляшки и просто бессмысленные частицы праха – все мы скукоживаемся, сокращаемся, вот-вот исчезнем и наконец исчезаем за полумиг до того, как нас накрывает пропитанное смертью-спиртом облако.
Мы падаем в бездну, и больше мне нечего думать о нас и о наружном мире, в котором мы только что были.
6
…Но бездна, бездна – там, по ту сторону миров, – опрокидывает все катастрофические ожидания, нарушает знакомую мне логику вещей и выветривает ненадёжные смыслы.
Вся былая реальность оказывается сдвинутой назад, и внутри неё вперёд/назад, прошлое/будущее становятся едва различимы. Вся она теперь только ворс на теле мрака, но за этим мраком всё совсем иначе.
Теперь я знаю: мягко-ворсистый мрак у бездны есть, однако в ней нет никакой пустоты.
Ворсистый мрак отделяет то, что было со мной и другими, от того, что есть теперь и навсегда, и, так как миги теперь совершенно слиплись, всё стало гораздо определённей. И я не полу- я существую.
Теперь я большой, даже слишком. Я перекатываюсь широкими лугами, такими протяжёнными, как река, которую когда-то видел вместе с летящим Летучим.
Я прозрачен и огромен. Внутри меня миры, миры.
7
И они там. Мой Летучий, Плавная Хозяйка, говорящая «м-мяв», и её Мяв по типу «он», и, конечно, их мёртвая еда на гигантских рынках. Там Усталые Хозяйки и среди них одна, Самая Усталая и Самая Терпеливая. Там и малознакомый Доктор и его разные помощники (это Гиги в белых обмотках, хлопочущие над какими-то жидкостями и устройствами – надеюсь, не более страшными, чем те, что коснулись меня). Там множество Домов с черноволосыми жителями, немного похожими на Лыша; есть там и его Дом, и отсек, где на стуле восседает Папань, ставивший на Усталой словесные эксперименты. Он её ждёт, чтобы продолжить их усталую беседу.
И в глубине прекрасного Города прогуливаются Лыш и Бель – их я вижу особенно отчётливо. Вернее, «вижу» – это неточно, глаз у меня, в отличие от других существ, кажется, нет. Я просто осознаю их. Осознаю-люблю.
Я наблюдаю и за другими Городами, и за иными Гигами. И там, в Городе со множеством «штрассе», я замечаю Отчётливого, спешащего в гости к своему пожилому Отцу.
И, пока Грета возится с маленькими Гигами, похожими на неё, Отец и Сын бесконечно пьют чай и рассказывают друг другу весёлые истории. И хрипло смеются.
Грете открывает ворота парка Асфальтовый Гиг. Кибернетик, сплетясь верхними отростками с Кристи, уже под деревьями. Они не поедают друг друга, нет – просто время от времени соединяются ртами, с жадностью и нежностью. Ну что ж, думаю я, вам пора делиться на подобия, ребята.
Жуткий Убийца сидит один на берегу реки. Он отделён от других. Он задумчив и слаб. Отростки его покрыты красными жгутиками. Тоже ворс, но смертью здесь и не пахнет. В одном отростке длинный обломок дерева, к нему прикреплена едва заметная нить. Никто не беспокоит его. С ним ничего не происходит. Убийца безмятежен и смотрит на быстро бегущую воду.
8
Фигурки Гигов (тех, в ком я был, и тех, в ком не успел побывать) сейчас такие крошечные, что правильнее было бы перестать называть их гигантами, вот только более подходящего общего имени для них я ещё не придумал.
Но это неважно.
Важно то, что они живы. Я лелею их и берегу. Я не дам им уничтожить друг друга.
