В его мире нас ничто и никто не останавливал. И в конце концов мы стали несносны, непереносимы. Мы любили его, не умея любить, глупо наслаждаясь своей полужизнью, которая целиком и полностью зависела от него, от его доброты, от податливости его мира. Мы потеряли всякую меру и в любви, и в познании. Во всей этой нашей уродливой питательной полужизни.
Я до сих пор не знаю, что так споро двигало моими подобиями, когда они открывали отсеки Хозяина. Я спешил, потому что хотел узнать его; но сейчас даже в этом я не уверен.
Мы сожрали Отца, и он из последних сил исторгнул нас из своего мира.
13
– Скажите, доктор, он выживет?
– Вопрос не ко мне. Я не всесилен.
– Прошу вас, помогите!
– Делаем всё возможное.
– Я только хотела…
– Не выпускайте его руку!
– Коллега! Боюсь, мы его не довезём.
– Прекратите.
– Поддержите ему голову! Он что-то хочет сказать.
– Пусть побережёт силы. Лучше ему молчать.
– Гр-р-рт… ху-ху-ху-ху-уху…
– Спокойно, спокойно. Лежите, господин Шварцман. Я с вами. Я тут.
– Х-х-х-хлмт…
– Да, господин Шварцман! Мы едем в больни…
– Кислород!
– Держите его руку!
– Доктор, она холодная!
– Адреналин!
– Пульс… я его не чувствую.
– Адреналин!
– Пульса нет.
– Продолжайте, твою мать!
– Поздно.
– Как же так, доктор?
– Это всё.
– Как же так?!
– Мне очень жаль. Мы сделали всё, что могли.
Глава 13
Кибернетика
1
Я обездолен. Я не знаю, как мне дальше быть. Я усомнился в своей полусущности. Она мне омерзительна. Кто я? Безмолвный поглотитель чужих миров? Своего собственного тела-мира у меня нет. Только ломающиеся отростки, непрерывно внедряющиеся в чужую плоть. Меня почти нет, я просто источник бедственных взаимодействий.
Да, я – боль, я – мерзость чужого мира. Стремясь к познанию, я только и могу, что поглощать других. Я подтачиваю их изнутри. Я лишаю их сил. Из-за таких, как я, существа теряют связь с собой и со всеми, кто им дорог.
Отец, этот пожилой Гиг, который не мог причинить никому никакого вреда и лишь молча сожалел о сдвинутой назад реальности, канул в бездну из-за меня. А может быть, все, в ком я раньше бывал, тоже канули? Страшная догадка обессиливает меня и обессмысливает все сдвинутые вперёд путешествия. Зачем мне быть в Хозяевах, если из-за меня прекращается их жизнь? Зачем? Но без них я вообще не могу быть.
Значит, я не нужен. Гигам я не нужен, Городу я не нужен, не нужен Невероятному миру по имени «планета Земля».
2
Самоуничтожиться? Самоуничтожиться?
Почему я не существо? Почему я не существую, как они? Перемещаясь просто так, а не в процессе поглощения живого? Почему я не могу перемещаться, ничего не нарушая, а просто управляя собой, по собственной воле?
Кто заставляет меня выжирать Хозяев? Я не вижу смысла в такой полужизни. Не потому ли мне так неприятны мои подобия, что я не могу признать необходимости и своего полусуществования и не люблю ничего своего?
От меня им только худо – моим Хозяевам. Даже если все они не умерли, они меня изгнали, исторгли. Они не хотели, чтобы я оставался с ними. Всё верно – они ведь и не звали меня к себе. Они меня не знали и знать не хотели. Я попадал к ним случайно. Всё слишком случайно.
Я полубыл в них. Мог бы и вовсе не быть. Никто бы не заметил.
Самоуничтожиться. Самоуничтожиться? Как?
Не знаю.
Но больше так не могу.
3
Отца уносят от нас, а я пытаюсь уцепиться за что-то, в чём ни жизни, ни полужизни нет. Это неопределённое нечто как раз для меня. Оно пахнет духотой и мороком.
Рядом несколько мелких подобий. Недоростки. Распластались, чтобы не соскользнуть с мёртвой рыхлой поверхности. Возможно, все мы здесь обречены. Но я чувствую тепло под ней. Там кто-то живой. Во мне просыпается логика цепкого полусуществования. Сначала – выжить. Зачем – потом разберёмся.
Под плёнкой морока Гиг. Он что-то говорит, и его голос я уже слышал. Он перемещался в движущемся отсеке вместе с телом Отца. Я хочу разобрать смысл его речи, но его поглощает неприятный шорох откуда-то снизу. Шурх-шорх-чпок, шурх-шорх-чпок. Мы запутываемся в мёртвой полупрозрачности и летим в темноту. Тепло исчезло. Нас выбросили.
4
– Их всё везут и везут.
– А ты чего хотел? Слушай, всё ж не в библиотеке работаем. Это больничка, бро.
– Да я не о том. Нам-то всё равно, где мусор собирать. Но мне показалось, что машин с красным крестом в последние дни в городе стало больше. Ты не заметил?
– Есть такое. Но я не удивлён.
– Нет, но ведь правда? Что бы это значило? Может, массовое отравление?
– А ты что, новости совсем не смотришь?
– Ну, как сказать. У нас на факультете такой загруз…
– Прямо совсем-совсем не в курсе, что происходит в мире?
– Наверное, в последнее время как-то… А что такое?
– И газеты ты не читаешь, бро?
– Да что случилось? Какие газеты?
– А что вы там обсуждаете вообще в вашем универе? О чём вы говорите?
– Мы… вообще-то, мы мало разговариваем, но если собираемся, то пытаемся просто решить что-то интересное. Из высшей математики то есть.
– Ну вы даёте! А как же девчонки? Девочек вы обсуждаете?
– Иногда. Девочки у нас тоже есть, но их мало.
– Ну ещё бы. Ну и о чём вы с ними говорите?
– О разном. О числе «пи», например.
– Ладно, не продолжай, я понял.
– Так что происходит в городе?
– Тебе с какого места начинать?
– С машин скорой помощи, которых развелось слишком много.
– Конечно, Всемирная организация здравоохранения ещё не объявила об эпидемии, но всё к тому идёт.
– …
– Что ты застыл? Давай вытряхивай пакет.
– У нас чума?!
– Да ты совсем очумел, что ли? Чума на оба ваших дома!
– Что?
– Это Шекспир, Ромео.
– Что?
– Ну ты даёшь!
– Шекспир за пределами моих интересов. Зачем кибернетику Шекспир?
