Мы по комплекции были очень похожи, но я отказалась. Зачем мне мерить дорогое платье, стоимость которого равна моей месячной зарплате? Нет, не надо, спасибо.
Лена, выходит, купила его и подарила мне. Я ужасно смущалась: «Как принять такой дорогой подарок?» А Лена сказала: «Ну я же от души». И я знала, что это правда. Она – от души.
Я потом в нем мероприятия вела, в этом платье… И на приемы ходила. Но всегда в нем испытывала сильный стресс: боялась испортить, заляпать.
НА НОВЫЙ ГОД Я ПРИГЛАСИЛА ЛЕНУ В ТЕАТР. МНЕ ОТ ПРОФСОЮЗА ДОСТАЛОСЬ ДВА БИЛЕТА НА ОДНО ОЧЕНЬ МОДНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В ПРЕКРАСНЫЙ ТЕАТР, И Я ПОДУМАЛА, ЧТО ЭТО БУДЕТ ОТЛИЧНОЙ «МЕСТЬЮ» ЗА ПЛАТЬЕ.
Я все время со дня рождения чувствовала себя Лениной должницей.
Мы сходили в тот театр. Лена была в абсолютном восторге. Благодарила меня так искренне, так звонко, что я смутилась.
Я же не сказала ей, что билеты мне достались от профсоюза: Лена думает, что я их купила. И благодарит меня за то, что я потратилась, а благодарить нужно профсоюз.
«Все-таки я врушка, надо признаться», – думала я. Но решиться не могла.
Мы потом, после театра, ехали домой (точнее, Лена везла меня на своей машине) и попали в пробку какую-то жуткую, предновогоднюю.
Я, истово жалея ее время, сто раз предложила выйти и добраться на маршрутке, ибо ей же еще обратно ехать, но Лена сказала, что наоборот рада продлить этот вечер и побыть вместе подольше.
И вот мы час стояли в пробке и, наконец, доехали, но я к тому моменту накрутила себя настолько, что при прощании выпалила с несчастным видом:
– Я должна тебе кое-что сказать, Лен!
– Что?
– Я не покупала эти билеты в театр! Не платила за них. Мне выдали их от профсоюза на работе. Мне стыдно: ты думаешь, что я их купила, потратилась, а я… мне они бесплатно. Ну то есть не бесплатно, там выдавали только лучшим сотрудникам… то есть бесплатно, без денег, но за заслуги…
Я окончательно запуталась и закрыла лицо руками. Лена долго смотрела на меня с таким… не знаю, материнским любопытством. Потом тихо произнесла:
– Какая ты…
И не закончила предложение. Но я по тону поняла, что там было какое-то хорошее слово. Теплое. Это же Лена.
В марте день рождения случился уже у Лены. Она жила за городом, в шикарном доме, трехэтажном, где и праздновала. На день рождения, почти совпадающий с восьмым марта (на пару дней разминулись), она пригласила к себе самых близких подруг. И меня.
Все подруги у нее под стать: крутые, яркие, успешные, на иномарках. И я – госслужащий в пиджаке с заплаткой и с зарплатой, которой хватает на еду и проездной.
Я хотела отказаться и не ходить на ее день рождения, потому что мне нечего дарить. Соврать что-то про занятость.
Но Лена так звала, так просила. Сказала: «Я подругам про тебя все уши прожужжала, приходи, пожалуйста, познакомиться. Они у меня отличные, тебе понравятся».
Я сказала, что приду. На подарок у меня был бюджет в пятьсот рублей. Для меня это было очень много, а для Лены – очень мало.
Я облазила весь Арбат и нашла идеальный подарок. Это был круглый поднос. Но не просто поднос, а с рисунком карусели. Той самой – сидения на цепочках.
Поднос – напоминание о хорошем дне. Поднос – эмоция. И еще открытка. С Питером Пеном.
Мне моя знакомая художница нарисовала за вафельный тортик. Прямо на листе картона.
Я подписала ее фразой: «Желаю, чтобы жизнь была сказочной, а все персонажи в ней – настоящие. С днем Рождения, Лена!»
За сутки до мероприятия я совсем запереживала по поводу скудности подарка: ну что это такое – тарелка и открытка? Стыдоба. Как идти?
Я в ту ночь не могла заснуть от волнения и решила испечь торт.
У меня отлично получался сметанник. Я его и испекла: полночи коржи выпекала, потом смазывала кремом, чтобы успели пропитаться к вечеру.
Торт я положила на блюдо с каруселькой, запаковала нарядно и поехала в гости. На электричке, а потом пешком. На такси у меня денег не было.
Как назло, в тот день была метель, снежище дикий – ни намека на весну.
Добралась я, в общем, но сильно опоздала: промокшая, уставшая, несчастная, замерзшая, но зато торт свой сберегла.
Дверь мне открыла женщина, помогающая Лене по хозяйству, Тома. Лена рассказывала мне, что она как член семьи. Тома помогла мне раздеться и сказала: «Проходите в зал, Ольга. Подарки можно оставить вот тут». Она кивнула на столик на колесиках, на котором стояли уже нарядные коробки, пакеты, вазы и огромные букеты цветов.
Я помахала головой:
– Нет. У меня же торт.
– Все тут оставляют, – подсказала Тома. – А потом я привезу…
Я оставила свой подарок на столике и вошла в зал, страшно нервничая, пунцовая от страха.
Лена бросилась меня обнимать: «Я уж думала ты вообще не приедешь! Девочки, знакомьтесь, это моя Оля».
Это моя Оля. Боже, как приятно. И как ответственно. Что я сделала, чтобы заслужить звание «моя Оля»? Ничего.
Мои комплексы и мое недолюбленное детство шептали мне, что любить меня просто так, безусловно, нельзя, а любую похвалу надо заслужить. Или купить. А у меня всего пятьсот рублей – мало, чтобы купить. И заслужить я не знаю как…
Я сидела за столом, ела вкуснейшие закуски с красивейших тарелок из красивейших сервизов и никак не могла расслабиться. Хотя компания была очень теплая, очень дружелюбная, это правда.
– Ну ты будешь смотреть подарки, Лен? – капризно спросила ее сестра. – Я две недели выбирала тебе туфли, хотела увидеть твою реакцию…
– Пойдемте смотреть подарки, – весело позвала подруг Лена.
МЕНЯ БРОСИЛО В ЖАР. СЕЙЧАС ВСЕ УВИДЯТ МОЮ ДЕШЕВУЮ ТАРЕЛКУ С КРИВЫМ ТОРТОМ, КОТОРЫЙ ТОЧНО ТРЕСНУЛ ВО ВРЕМЯ ТРАНСФЕРА. И ПОДУМАЮТ: «ВОТ ОНА КАКАЯ, „ТВОЯ ОЛЯ”!»
Мы перешли в другую комнату, куда Тома заранее привезла столик с подарками. Лена стала распаковывать чужие дары. Красивые сумки, украшения на заказ, сестра подарила туфли и к ним – браслетик на ногу (я даже не знала, что такие бывают), статуэтки, раритетные вазы.
Я переволновалась так, что у меня поднялась температура. В прямом смысле: я вся горела.
Лена поминутно восклицала с благодарностью: «Ух ты! Не может быть! Невероятно!» – на каждый подарок, и тут же мерила все, что можно было померить: туфли, шарфы, украшения, броши…
Наконец, Лена добралась до моего упакованного чуда.
