Но нас не было, пальцем никто не тыкал, мы приехали – а прям при входе гора песка. Ни пройти – ни проехать. Мы злились.
Ну, то есть песок по-прежнему и игра, и стройматериал, и удобрение, но нам два дня пришлось перетаскивать его в правильное место, мы намучились, натерли руки до мозолей и устали от своего песка.
Вместо ожидаемого счастья мой жених в ответ на мои нескончаемые «люблю» стал злиться. Однажды я спросила:
– Что приготовить – я тебя люблю – на обед: картошку или макароны?
А он такой:
– Да хватит уже!
«Что хватит? – не поняла я. – Картошку или макароны?» Странный, ей богу.
Однажды мне сильно влетело от начальника на работе. А я была не виновата. Точнее виновата, но в том, что поверила исполнителю, который подвел. Начальнику были неинтересны причины, ему был нужен результат, а результата не было.
Он кричал на меня так, что объяснять что-то про исполнителя не было смысла. Я пришла в свой кабинет и разрыдалась. В этот момент звонит жених. Он услышал по голосу, что я в отчаянии.
– Что-то серьезное? – спросил он.
– По работе, – буркнула я.
Когда вышла с работы, он стоял и ждал меня. На морозе. С букетом цветов, которые были завернуты в газету. Газета – это как бы одеялко, для тепла.
Увидев меня, он стал неловко сдирать газету, чтобы букет был презентабельным, но запутался. И это было так трогательно и нелепо, что я засмеялась и говорю: «Оставь, так даже интереснее: букет-сюрприз. Дома узнаю, что там за цветы».
И вдруг внутри такое острое желание сказать ему «люблю», что просто невероятно. Я говорю, страстно и искренне: «Люблю!» Невозможно держать в себе.
А в другой раз мы пошли гулять по парку, не рассчитали время и ушли глубоко-глубоко в лесной массив, и у меня замерзли уши, потому что я была без шапки.
Я не люблю шапки, ношу их крайне редко, если уж минус тридцать. А тут плюс пять, какие шапки? Но уши замерзли, а до метро обратно – еще час, и он снял свою шапку и надел мне. Сказал: «Твои уши важнее моих». А мне почему-то так смешно стало. И опять внутри – вот то жгучее, рвущееся с губ «люблю».
Потом мы поехали на дачу, и у нас по пути в электричке украли деньги, мы долго шли по путям, проголодались и на станции купили хот-дог. Нам хватило только на один.
А раньше лотки такие были ароматные, и около вареных сосисок и умопомрачительно пахнущих сдобой булочек стояли три бутылочки: белая, красная и желтая.
– Вам майонез, кетчуп или горчицу? – спрашивал обычно продавец, выясняя, что добавить в ваш хот-дог.
Я обожала горчицу, а жених – ненавидел. Но он взял хот-дог с горчицей и кетчупом, по моему вкусу. И почти его не ел. Я удивлялась: «Что это он совсем не проголодался, что ли? Мы же почти весь день не ели».
Он говорил: «Ешь», а сам смотрел в сторону.
Я уже потом узнала, что он просто хотел, чтобы я поела и мне было вкусно. Сам был зверски голоден, но я для него важнее.
Вот я стою, перемазанная горчицей, и мне так важно сказать ему это прямо сейчас:
– Я тебя люблю.
Ну просто невозможно молчать. А он улыбнулся и говорит:
– Вот сейчас уместно.
Я ПОНЯЛА, ЧТО ЛЮБОВЬ НЕ НАДО СГРУЖАТЬ САМОСВАЛАМИ ГДЕ ПОПАЛО, НАДО АККУРАТНЕНЬКО, ВЕДЕРКАМИ, ТУДА И ТОГДА, КОГДА УМЕСТНО.
Спина
Я умылась и с радостью отклеила ресницы.
Мне на сцену часто клеят тяжелые пушистые ресницы, а они чешутся и мешают моргать, я жду не дождусь, когда можно будет безжалостно расправиться с этой красотой.
Локоны я расчесала и загнала в хвост. Он получился жалким, похожим на пучок. Зато ничего не мешает. Стерла с шеи блестки. Я понимаю, что в свете софитов они смотрятся в тему, но в тусклой гримерке я выгляжу как старая гирлянда на елке.
Со вздохом облегчения вышла из каблуков в балетки, из платья – в джинсы. В рюкзачок напихала атрибутику, туфли не влезли – их понесу в отдельном пакетике.
В гримерку двадцать минут назад вошла вся такая цаца, а вышла незаметная уставшая тетенька. В таком виде я – обычная. Настолько обычная, что всегда на всех похожа. Во мне постоянно узнают «своих» – сестру, соседку, тетю Веру, – я привыкла. Наверное, у меня такое стандартное лицо – как белый лист бумаги, – каждый дорисовывает свои лица, домысливает свою родню.
Я вышла на улицу, оглянулась. Весна робко заглянула в город: можно? Тепло, но не так, чтобы без куртки.
Я стою на тротуаре, копаюсь в приложении, пытаюсь вызвать такси.
– Привет! – знакомый незнакомый голос. – Помнишь меня?
В культовом сериале «Секс в большом городе» есть серия, где Саманта не узнала мужчину, с которым уже встречалась. Она там сокрушалась, что перебрала уже всех мужчин в городе и будто пошла по второму кругу.
Мне показалась та серия неправдоподобной. Я обсудила ее с подругой, а она сказала:
– Знаешь, вот у меня ужасная память. Вот ужасная. А опыт большой. Но я отлично помню тех, с кем не получилось. Тех, кто меня отшил. Вот их я не забуду.
– Потому что злишься?
– Нет. Они же деликатны были, корректны. Но это как вызов – я хотела кого-то и не смогла. Внутри меня живет этот список несостоявшихся любовников.
– Ты прям Арья Старк.
– Это кто?
– Ну, одна героиня из сериала. У нее был список тех, кого надо убить. А у тебя – тех, кого…
Мы смеялись с ней тогда.
Я помню его. Владельца этого голоса. У нас с ним почти случился роман. Но не случился. По уважительной причине: он меня пугал. Не поведением, а глубиной чувств. Я была вчерашняя школьница, а он чуть ли не жениться хотел.
Мне хотелось легкости, смешливости и не торопиться. Я, почти ребенок, бегала от него в парке между деревьями – догоня-я-яй! – а он смотрел на часы и уточнял: «Ты не голодная?»
Для этих вопросов у меня была мама. Мне не нужна нянька. Я вздыхала, теряла интерес. Зачем убегать, раз никто не догоняет? А ему хотелось заботиться. Любить. Кормить, кутать, возить, спасать.
СПАСАТЬ НАДО ВЗРОСЛЫХ ЗАПУТАВШИХСЯ ТЕТЕНЕК С ПРИДАНЫМ ИЗ ПРОБЛЕМ. ОНИ ЖДУТ ПРИНЦА, КОТОРЫЙ ЗАСЛОНИТ ИХ, УСТАВШИХ, ОТ ВЕЧНЫХ СКВОЗНЯКОВ И ВЫКЛЮЧИТ ТРЕВОГУ. А МНЕ – ПОЧТИ ДВАДЦАТЬ. В ЭТОМ ВОЗРАСТЕ Я ЕЩЕ НЕ УСПЕЛА НИ ВО ЧТО ТАКОЕ ВЛЯПАТЬСЯ.
Я не тону, зачем мне твой спасательный круг?
А он влюбился. Мне это льстило и пугало одновременно.
