– Я, конечно, знаю, что лезу не в своё дело, но молодые девушки часто не понимают: журавль в небе может так и остаться, а синица – вот она, в руке…
Юля опять промолчала. Что говорить, если почти всё женщина сама и сказала.
– Всё-всё, молчу!.. Но ты всё-таки подумай, ладно? Я же просто хочу, чтобы вы оба были счастливы. Представляешь, заниматься одним и тем же делом, которое вы оба любите, что может быть лучше?
Зима в этот год выдалась суровой. По крайней мере, для юга. Юля на работу не шла, а пробиралась. Между порывами холодного северного ветра, стараясь съежиться посильнее, так, чтобы холод не пробирал до костей.
Станица Отрадная располагалась севернее города, но мама звонила, – теперь они часто созванивались, – что там и то не так холодно. Горы защищают от ветра, – объяснила себе Юля.
Плохо, что ходила она на работу как раз на север, так что принимала своим озябшим телом всю силу ветра. Поневоле ускоряла шаги, чтобы добраться, наконец, до вожделенной калитки, и юркнуть во двор, огороженный высоким забором, а там перебежать по двору метров десять и открыть дверь в царство тепла…
Глава сорок вторая
Всех волонтёров распределили по пострадавшим дворам. По трое человек. Вместо с нею оказались двое парней может чуть старше Юлии.
Им даже не дали как следует рассмотреть всю близлежащую затопленную территорию. Потому первое, что троица увидела, это двор забитый какими-то сучьями, куском чьего-то забора, перекорёженную легковую машину, которая задними колесами торчит на их участке, а передними – на соседнем. Не говоря уже об огромной куче мусора, сердцевина которой не просматривалась, потому что ветви вырванных с корнем деревьев тесно переплелись между собой.
Руководитель волонтёров пообещал, что к ним подойдёт автокран и тяжелые предметы станут грузить на автоплатформу, которая повезет их на только что отведенную для тяжелого мусора свалку.
Дом на участке казался крепким, на разломе стены виднелся саман, обложенный кирпичом. Только глазницы окон и будто бы недоброй силой вырванных с корнем дверей заставляли в этом усомниться. Особенно торчавший из окна кусок старого дивана со зловеще торчащими пружинами. Сцена чуть ли не из гоголевского «Вия».
– Девушке – тяжести не таскать! – строго говорит Юлиным напарникам руководитель Виктор Елизарович.
– Будто мы бы сами не догадались! – хмыкнул один из парней Ромка. – Слышала, девушка? Попробуй только тяжесть поднять, сразу будешь наказана!
– И в чем будет состоять наказание? – поинтересовалась Юля.
– Поцелуй в особо извращенной форме.
– Дурак! – рассердилась она и сама себе удивилась. Ну, грубый юмор у парня. Чего уж сразу обижаться.
Через час на участке появилась хозяйка дома.
– Пришла посмотреть, – сказала она неопределенно, глядя куда-то в сторону.
– А вы против, что мы у вас тут хозяйничаем? – спросил Ромка. Его товарищ как раз тащил из разбитого забора тяжеленный пень. – Погоди, сейчас помогу.
Юля собирала в кучу сучья, и когда пошла за следующей порцией, хозяйка сказала ей вслед.
– Хорошая девушка…
Ромка уходя согласно кивнул.
– Меня Антонина Тимофеевна зовут.
Хозяйке хотелось общений, а Ромке – нет.
– Будем знать, Антонина Тимофеевна! – единственное, чем он мог её порадовать.
Юля с очередной порцией мусора задержалась, собираясь идти по своим делам, но хозяйка продолжала говорить.
– Уж если не повезёт, так не повезёт! Даже в беде: одним всё, а другим – ничего.
– В смысле? – снова приостановилась девушка.
– Вы, наверное, слышали, и губернатор, и президент говорили по телевизору: всем пострадавшим первоначальная выплата по десять тысяч рублей на каждого?
– Конечно, слышали.
– Вот, а нам на троих дали десять тысяч двести рублей. И как считали – непонятно. А на строительство нового дома вообще не дают ни копейки. Говорят, дом подлежит восстановлению.
Она всхлипнула. В самом деле, обида была нешуточной.
– Вот, гляди, – хозяйка завела Юлю вглубь строения – язык не поворачивался сказать, дома. – Видишь, вода шла сантиметров на десять ниже потолка. Немного постоит, да по жаре просто рухнет и всё. А у нас – ни денег, ни стройматериалов!
– Но вы же можете пожаловаться.
– На кого?
– Ну, на тех, кто с вами так обошёлся.
– Бесполезно! – в сердцах сказала Антонина Тимофеевна, выходя за остатки ворот. – У сестры пока живем, ни денег, ни вещей…
– Постойте, как без вещей? – недоумевавшая Юля теперь уже вернулась и подошла к хозяйке подворья поближе. – Мы ехали сюда и видели горы, просто эвересты материальной помощи.
– Ну, и где те горы? Все – на другом конце города. Раньше мы туда на автобусе ездили, а теперь надо пешком, километров шесть… Пойду я. Итак сюда два часа шла, сестра на другом конце города живёт.
– Так у вас здесь и воды негде попить, – спохватилась Юля, которая не подумала взять воду с собой из дома. Всё, что у неё с собой было – пара бутербродов.
– Воды? – хозяйка недобро усмехнулась. – Вчера ночью была вода, на всех хватило, да ушла вся…
Теперь, когда Юля зациклилась на воде, она почувствовала, что чуть ли не умирает от жажды. Она только подумала попросить у парней, которые с нею работали, как услышала шум машины и мужские голоса. Она подумала, что, может, за ними приехали и перевезут на другой объект, но тогда бы её позвали…
– Василевская! – крикнул второй парень, Костя. – Иди воду пить!
Посреди двора стоял ящик с пластиковыми бутылками. А её напарники жадно пили минералку прямо из горла. Прихватив и себе бутылку, Юля выглянула на улицу. От соседнего двора отъезжал черный джип «Чероки». Поверх номера машины белела крупная табличка с надписью: «Прынц».
– Что это за клоун? – спросила она у парней.
– Клоун, не клоун, – отозвался Рома, – а парень ездит по дворам и людей поит. Кстати, совершенно бесплатно. Нормальный мужик, с юмором.
– Прынц! – покачала головой Юля.
– Шутит. Хорошее чувство юмора.
– А людям, между прочим, не до шуток.
– Что же нам всем теперь плакать?
Юля и сама не знала, чего на них разозлилась. Обычные парни. Волонтёры – это только звучит красиво. А на самом деле люди заранее подписались за всё, что с ними будет здесь происходить. Не ждут для себя никаких наград. Просто добровольные помощники. Как и этот, кстати, «прынц». Юля его и в глаза не видела, а вызверилась… Но всё же приятно думать о том, что в стране не так-то много равнодушных людей, как иной раз подчеркивает пресса.
