– Спасибо, я это и имела в виду. Полностью выкупить дело, перед тем, как его продать.
В другое время он бы не удержался, сказал что-нибудь вроде: что, у твоего любовничка напряг с деньгами? Но это был бы удар ниже пояса. Хвастаться деньгами порядочный человек не станет…
– И вообще, я думаю, ты поскромничала. Можешь оставить себе наш дом. Я другой построю.
– Нет-нет, мне вполне хватит денег после продажи моей стоматологии. Я и так тебе благодарна сверх меры. До сих пор не могу поверить… Дом останется тебе. Ты начал его строить до того, как мы поженились.
– Ну, и что же? Я строил его для своей будущей семьи. Кстати, а почему ты ничего не говоришь про дачу?
– Боже мой, Лёва, какая дача!
– Нет, погоди, я тоже не какой-нибудь там жлоб. Положено, делить совместно нажитое имущество, будем делить! Я не могу отпустить тебя к другому мужчине голую-босую…
– Лёва! – почти простонала она. – Давай не будем шутить с такими вещами!
– Ладно, – посерьёзнел он – Во всем этом романе с эпилогом всё-таки будет одна сноска: сына я должен буду видеть. И никакого там вранья, что папа умер. В любом месте, где бы вы не были – кстати, я должен буду знать, где – я при желании смогу приехать к вам и увидеть сына. Он должен знать, кто его папа.
– Артём и так будет знать. Он уже большой.
– Ты согласна с моими условиями?
– Конечно же, согласна!
И видел по её лицу, как Маргарита боится сказать что-нибудь не то, и спугнуть такое наметившееся между ними, как ей казалось, хрупкое согласие.
Но, в конце концов, она решила выяснить, что произошло с ним на самом деле? Ей надо знать, решение о разводе принято им основательно или под влиянием минуты может измениться, если она что-нибудь не так сделает?
Не иначе от волнения Маргарита выпила до дна стоявший перед нею бокал, так что через некоторое время смогла вполне расслабиться и даже начала шутить.
– Ты, случайно, не влюбился? – спросила она со смехом.
– Влюбился?
Он посмотрел на неё в некоторой растерянности, потому что до сих пор ни о чем таком не думал. Он просто искал по городу одну девушку, с которой, как считал, обошёлся не очень хорошо. Но говорить о себе, влюбился…
– Откуда ты это взяла?
То, что Юля не выходит у него из головы, казалось обычным делом. Вот найдет её, попросит прощения. И обретет свое прежнее душевное спокойствие.
– Наверное, я все-таки тебя немного знаю. Ты будто растерян. А такое состояние тебе несвойственно.
– Может, ты права, – согласился он, не глядя ей в глаза. Что же это получается? Сам решил менять свою жизнь по той же причине, в коей обвинял Маргариту?
– Туман и мгла на чуждом берегу,
Где все – не так, а радость – на бегу.
Страданьем я завоевала право –
Жить, как хочу, как знаю и могу.
– Ты читаешь стихи? – изумился он. – Неужели я тебя настолько плохо знал?
– Зато у тебя появилась возможность хорошо узнать другого человека. Представляешь, в комнате отдыха я нашла блокнот со стихами. Одна девчонка забыла. Мне кажется, это её стихи. Потому что в чужих не станешь вычеркивать строчки и слова, и вписывать другие варианты…
– Ты думаешь, двадцатилетняя девчонка может так написать?
– Кажется, мы оба ее недооцениваем.
– Когда она читала мне стихи, я не верил, что это её собственные… Думаешь, она ушла навсегда? – вырвалось у него.
– Думаю, от тебя всё зависит.
– Но я уже не знаю, где её можно найти.
– Если она и в самом деле решила, всё начать сначала… Значит, в медучреждения работать она больше не пойдёт.
– А куда пойдёт? – удивился он.
– Куда-нибудь в помощники к ветеринару. Надо позвонить в ветлечебницы.
– Или в питомники по разведению, например, элитных кошек.
– Собак!
– Ты уверена, что, например, не к лошадям?
Маргарита пожала плечами.
– Конечно, Юля могла пойти работать и на конюшню, но, думаю, пока для неё это неподходящее решение. Что она умеет? Только убирать навоз…
– Ты так это сказала!
– Прости, но я почему-то сама на неё злюсь. Уж меня-то она могла бы и не бояться. Неужели я стала бы её в чём-то упрекать?
– Да при чем здесь это? Она решила, что мы оба её просто использовали.
– Тем более, глупо. Использовали! Надо же такое придумать. Просто так совпало, мы оба слишком были заняты собой, а вовсе не желали ей чего-то плохого.
Глава сороковая
Итак, Юля приготовилась к тому, чтобы ехать назавтра в Баканск и прилегла пораньше, чтобы как следует выспаться, но сегодня почему-то её всё тянуло на воспоминания. С того времени прошло чуть меньше полугода, и она уже привыкла к своему новому жилью, к своим молодым хозяевам, к новой работе, а вот поди ж ты, опять встал перед глазами то время конца декабря, когда она будто начала свою жизнь сначала.
Дом, который построили на участке молодые хозяева, стоял в глубине двора. К нему вела дорожка из цветной тротуарной плитки, и по обеим сторонам от неё располагались грядки с цветами. Собственно, сейчас уже от цветов остались только рожки да ножки, но некоторые растения выглядели довольно нарядно.
Что поделаешь, у них на юге зима редко бывает настоящей. Когда где-нибудь в Сибири морозы минус десять, у них в крае такой же плюс.
Домик – летняя кухня, в котором квартировала Юля – стоял у самого забора. Раньше так строили. Дома выходили окнами прямо на тротуар, и только ставни на ночь прикрывали окна.
Когда-нибудь попозже хозяева летнюю кухню снесут, а теперь в ней жила Юля и слышала всё, что делается на улице.
Например, какие-то малолетние хулиганы – она слышала, что малолетние по голосам – забарабанили в ставни и со смехом убежали. Хорошо, Юля ещё не спала, не испугалась со сна, а пробормотала:
– Собаки страшные!
Ну, так она ругалась.
Теперь лежала, говорила сама с собой, конечно, мысленно, готовилась к засыпанию. Улица, на которую окнами выходил домишко, не слишком оживленная по части автомобильного движения, но нет-нет, да какая машина и проезжала.
Тогда в комнатку, где лежала Юля, забегал ночной зайчик, – так проявлялся в ней отсвет фар. Он проскальзывает между рассохшимися досками старых ставень, мчался по потолку до противоположной стены, и там сбегал на пол.
Когда не спится, поневоле начинаешь придумывать новые образы для затихающей ночной жизни.
В домике было тепло и уютно, тогда отчего Юле было так грустно?
