Повернувшись к маме, я взяла ее за здоровую руку.
– Мне н-надо встретиться с доктором Шейн, – выдавила я. – Кажется… кажется, мне действительно нужна помощь. Сэралинн была там со мной. Она это существо не видела. А для меня оно было как настоящее. Да что же со мной не так?
42
Доктор Шейн пожевывала ластик. Дождь глухо барабанил в окно за ее спиной. На углу стола стояла ваза с желтыми лилиями, их сладкий аромат витал в кабинете, такой сильный, что у меня слезились глаза.
Доктор Шейн молча слушала, а я, сидя в кожаном кресле напротив нее, вела свой горестный рассказ. Лицо ее оставалось совершенно невозмутимым. Глаза за стеклами очков следили за мной не мигая.
Во время рассказа я смотрела, как дождевые капли сползают по стеклу. Словно слезы, мелькнуло у меня в голове. Шум дождя, тиканье часов на стеклянном столе, хриплый звук моего голоса, пока я снова мысленно проживала события той кошмарной ночи, – вот и все звуки.
А когда я закончила свой рассказ – тишина.
Доктор Шейн продолжала жевать ластик. Ее взгляд был устремлен куда-то за мое плечо. Казалось, она погрузилась в себя, целиком занятая собственными мыслями. Даже ее аквамариновый топ под кремовым пиджаком словно бы растерял всю свою яркость.
Когда она наконец отложила карандаш, пригладила волосы и заговорила, ее слова оказались для меня полной неожиданностью.
– Лиза, – сказала она, – боюсь, ты слишком далеко зашла.
Ее слова ранили меня в самое сердце. Едва ли доктор Шейн хотела напугать или обидеть меня. Но я ждала чего-то более теплого, более ободряющего.
Она наклонилась вперед.
– Я все понимаю, эти кошмарные убийства твоих друзей… они усугубляют твое состояние. И, боюсь, перед нами встает нелегкий вопрос.
Я крепко сцепила руки. К чему она ведет?
– А состоит он вот в чем: что нам делать, чтобы прекратить эти галлюцинации?
Я сглотнула. Во рту пересохло, словно его набили ватой.
Доктор Шейн тронула пальцем медальон на груди.
– Ты ведь знаешь, я готова испробовать все, чтобы тебе стало лучше, чтобы ты вернулась к нормальной жизни.
Я вытерла вспотевшие ладони о джинсы.
– А если я действительно вижу какое-то чудовище?
Доктор Шейн покачала головой.
– Перестань так думать, Лиза. Твоя подруга Сэралинн была там. Она ничего не видела, правильно? Будь монстр настоящим, разве она не увидела бы его? Надеюсь, ты не считаешь, что у тебя есть какие-то сверхъестественные способности? Что ты видишь чудовищ, которых не могут видеть другие?
– Нет, – начала я, – но…
– Давай-ка я объясню тебе, что происходит, дорогая, – смягчилась она. – Что проделывает твой мозг.
Я откинулась в кресле. Глубоко вдохнула, чтобы расслабиться, но все равно не могла избавиться от напряжения.
– Хорошо, – сказала я почти шепотом. – Объясните, пожалуйста.
Доктор Шейн ненадолго прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
– Ты страдаешь от ужасной утраты. Твой отец. Ты потеряла отца в результате несчастного случая, простой человеческой ошибки. Твой разум, Лиза, отказывается это принять. Понимаешь, к чему я клоню?
Я кивнула.
– Вроде бы.
– Итак, твой разум не хочет принять правду, – продолжала она. – Ты предпочитаешь думать, будто за эти ужасные события отвечает некий ужасный монстр.
Я надолго задумалась. В принципе я понимала, что она имеет в виду. Но согласиться никак не могла.
– А Саммер? Айзек, наконец? Они были разодраны на куски. Тела выпотрошили. Некоторые части даже съели. Вы же не думаете, что чудовище…
Доктор Шейн покачала головой.
– Подумай, Лиза. Ты опять хочешь переложить вину с человека на какого-то демона. А правда состоит в том, что твоих друзей убил злой человек. Человек, конечно, глубоко нездоровый и очень опасный. Но – человек. Однако твой разум спасается фантазией о…
– Значит, я спятила? – вскинулась я. – Вы это хотите сказать? Ускользнула в мир фантазий и теперь не разбираю, где реальность, а где воображение, да?
Я вцепилась в подлокотники, вонзив ногти в кожаную обивку. Скрипя зубами, я изо всех сил старалась унять дрожь.
Доктор Шейн подняла руку, призывая меня к спокойствию.
– Вдохни поглубже, Лиза, – мягко сказала она. – Набери побольше воздуха и медленно выдохни. Я не говорю, что ты спятила, дорогая. Нужно слушать внимательнее. Прости, если мое объяснение тебя расстроило. Но с этим можно справиться. И мы справимся… вместе.
Я недоверчиво взглянула на нее:
– Что вы имеете в виду?
Она снова сделала рукой успокаивающий жест.
– Расслабься. Ты вся напряжена. Дыши ровнее.
Я последовала ее указаниям. Откинулась на спинку кресла. Расцепила руки.
– Я выпишу кое-какие лекарства, которые тебя успокоят. И еще у меня есть препарат, который действует как мягкий антидепрессант.
Я смотрела на нее в смятении. Не хватало еще подсесть на таблетки! Но я понимала, что доктор Шейн желает мне только добра. Она не сделает ничего, что бы мне навредило. Раз таблетки могут помочь, было бы безрассудно отказываться.
– Полагаю, меньше чем через неделю ты почувствуешь улучшение. – Доктор Шейн достала из ящика стола блокнот для рецептов, склонилась над ним и начала писать.
Через несколько секунд она подняла глаза на меня:
– А если ты и дальше будешь видеть это существо, Лиза, я знаю место, куда тебя можно направить, там есть специалисты для таких случаев.
Я взвилась будто ужаленная:
– Психбольница, что ли?!
Доктор Шейн кивнула.
– Ну-у… можно выразиться и так. Давай пока даже думать об этом не будем, дорогая. Будем поправляться, ладушки?
43
Я знала, что не должна отсиживаться в комнате. Знала, что навоображаю всякого и буду думать о кошмаре, в который превратилась за последние месяцы моя жизнь.
Я уставилась на упаковки с таблетками на комоде. Я понимала, что они, должно быть, пойдут моим мозгам на пользу и я снова почувствую себя нормально. Они положат конец страшным фантазиям.
Однако я так и не прикоснулась к ним. Все смотрела на них и думала. Пару раз я все-таки открывала упаковку и доставала флакон с таблетками. Но тут же возвращала на место.
А потом я вдруг поняла, что сижу на краешке кровати, съежившись, будто очутилась на краю Вселенной. Того гляди сорвусь и полечу вниз, вниз, в безумный мир собственных фантазий.
Закрыв глаза, я представила себе Нейта. Нейта, который был со мной так мил, так добр, так заботлив и ласков. Я знала, что он не верит в мое чудовище. И все равно он обо мне заботился. Он был там ради меня.
