– Вас не забрызгало? – поинтересовался я у женщины, слыша за спиной испуганный женский визг, мужские крики, какой-то скрежет и треск.
Оставалось только надеяться, что карета не перевернулась: все-таки неприятности в виде грязного дождя не стоят человеческой жизни. Но нет, проехав какое-то время на правых колесах, карета встала на все. Что вызвало новые крики и визг. А затем она поехала дальше. Справедливости ради, теперь куда уже медленней. Чего, собственно, мы и добивались. Прохожих на набережной хватает, равно как и грязных луж.
– Нет-нет! – глядя на меня испуганно, ответила женщина. Что было понятно, это какой же надо внушить страх, чтобы управляющий каретой человек поступил так, как он и поступил. Рискуя получить увечья, не говоря уже о большем.
– И еще спасибо вам! Пауль, Клара, поблагодарите господина!
Не имею ничего против, ведь ради них и старался. Женщина, поняв, что потоков грязной воды не избежать, успела прикрыть детей полами плаща, как наседка цыплят. Оттуда они теперь и выглядывали. Мальчонка лет пяти и девочка года на три старше. Несомненно, наряженные в лучшее платье. Впрочем, как и их мать. Несложно догадаться, куда именно они направляются.
Сразу за поворотом расположен храм Пятиликого, и вскоре начнется служба. Та, на которую приходят обязательно всем семейством. Недаром же она называется Задружной. И тут одно из двух: либо мужа у нее нет, либо он тяжело болен.
– Спасибо, господин! – Дети как будто специально заучивали, чтобы поблагодарить одновременно.
Не за что меня благодарить. Пусть мой поступок будет извинением за все подобное, что когда-то совершил сам. И тут же себя одернул: «Даниэль, ты что, к смерти готовишься, решив все грехи отмолить? Так мало же будет! Как если бы от булки хлеба крошечку отщипнуть, – не пришло мне ничего лучшего для сравнения. – Прекращай. Но если уж начал, делай до конца».
– Ого, а что это у тебя там? – указал я пальцем мальчишке под ноги.
– Где? – Пауль посмотрел, но конечно же ничего не увидел.
Да и нечего там пока было видеть.
– Да вот же!
Хвала Пятиликому, не звякнуло.
– Мама, мама! – В голосе Пауля было столько восторга, как будто он обнаружил в грязи не несчастные три золотые монеты, а целый сундук, набитый по самую крышку.
Его мать взглянула на меня подозрительно, но я лишь пожал плечами: поступай с ними по своему усмотрению. Хочешь, пожертвуй в храм. Ведь найденные, не заработанные деньги – неправедные. И все-таки лучше купи себе новый плащ. Добротный, который не продувается самым легким порывом ветра. И под которым точно сможешь укрыть детей в ситуации, которая едва не произошла. А заодно накорми, глазенки у них чересчур голодные. Пятиликий, конечно, тебе поможет, но когда еще до вас дойдет очередь.
У Клариссы есть скверная привычка при расставании со мной оставлять монету где-нибудь в укромном месте так, чтобы я не смог обнаружить золотой сразу. Или тайком подсунуть в карман, если наша встреча была на нейтральной территории. Когда я обнаружил монету в первый раз, преисполнился гнева настолько, что немедленно отправился Клариссу разыскивать, намереваясь высказать все, что думаю об ее выходке. Конечно же нашел, чтобы услышать:
– Господин сарр Клименсе, вас так легко просчитать! И теперь, когда мы снова вместе, не самое ли время для маленьких безумств?
Тогда-то мне и стала понятна причина ее поступка. Так вот, сегодня утром я обнаружил целых три золотых. Они-то и оказались в грязи, где и нашел их маленький Пауль. Не имелось ни малейшей нужды беречь ее монеты сейчас, когда карман приятно оттягивал кошель сар Штраузена.
«Стерва вы, Кларисса сар Маньен, – вспомнив про нее, я невольно улыбнулся, старательно отвернув лицо в сторону, чтобы не напугать женщину. – А ты, Даниэль, столичное пугало. И еще нянька для великовозрастных молокососов, которых назначают наместниками».
– Даниэль! Господин сарр Клименсе! – Голос был хорошо мне знаком, и потому я сразу признал его владельца, даже не оборачиваясь.
И еще он означал, что о стремлении заглянуть в лошадиные ряды можно позабыть, Коннер сар Труфинер не из тех людей, от которых можно легко избавиться. С другой стороны, в своем нынешнем настроении именно его компании мне и не хватало. Ведь если Палате мер и весов понадобится эталон оптимизма, Коннер подойдет для него идеально. Иногда я даже слегка ему завидую. За его вечно хорошее настроение и всегда счастливую улыбку. Которые не может поколебать ничто. Казалось бы, с чего бы ему постоянно быть именно таким? Выходец из самого что ни на есть захудалого дворянского рода, состояния нет, как нет ни приличной должности, соответственно и карьеры, а также талантов и прочего.
К тому же постоянные проблемы со здоровьем. О том, что в столице скоро начнется эпидемия какой-либо хвори, смело можно предугадывать по сар Труфинеру. Достаточно только убедиться, что он в очередной раз в постели с красным носом, слезящимися глазами или коликами в животе. Одно хорошо, что чумы или холеры в Гладстуаре не было уже несколько десятилетий, иначе мы с Коннером давно бы уже распрощались. Ему и с внешностью, кстати, тоже не повезло. Рост невелик, худощав настолько, что, как говорится, в любой момент сквозняком унесет. Близко посаженные глаза и мелкие, невыразительные черты лица. И только нос не подвел: крупный, длинный, еще и с большой горбинкой.
Он выделялся на его лице подобно маяку, расположенному на краю далеко уходящего в море мыса. Который во время прилива уходит под воду, в то время как сам маяк торчит из морской глади подобно предостерегающему персту. Спрашивается, и чему Коннеру вечно радоваться? Но тот всегда в неизменно приподнятом настроении.
– Что, сарр Клименсе, решил грехи замолить?
До храма Пятиликого оставалось не так далеко. Вскоре должны зазвенеть колокола на главной его башне. А за ними, вторя, и на четырех остальных. Я одинок и, несмотря на то что служба Задружная, вход мне разрешен.
– Я бы и рад, но как мне попасть внутрь?
По обеим сторонам от центрального входа в храм расположены резные столбы из черного камня. Считается, они не пропустят в него тех, кто погряз во грехах.
– Да ладно тебе! Пятиликий, когда у него было не пять лиц, а кое-что другое, и сам был далеко не свят! Знаешь же, рыбак рыбака видит издалека, и не думаю, что у тебя возникнут какие-либо препятствия на входе.
– Не богохульствуй!
Оба мы улыбались.
– Кстати, куда направляешься своей шаркающей походкой, господин сар Труфинер?
Она у него была совсем не шаркающей. Напротив, напоминала скачущего воробья. Но мне ведь стоило отплатить ему той же монетой?
– Прогуливаюсь, – ответил он.
Насколько мне известно, Коннер квартирует довольно далеко, но мало ли у кого он провел ночь. С дамами у него все в полном порядке. Иной раз до изумления, настолько некоторые из них привлекательно выглядят.
