Хотя, какая к черту совесть? Разве позволила бы она ему прийти сюда и пытаться вернуть все назад, даже не думая просить прощения? Это и вовсе не было в его духе. Его прощали и так, за красивые глазки.
Чай в меня не лез. Я вылила его в раковину, сполоснула чашку и перевернула ее кверху донышком.
— Будешь уходить, ключи оставь, иначе замки сменю завтра же.
Ромка полез в карман джинсов и бросил связку на стол с неприятным звуком.
— Ну что ты хочешь, чтобы я на колени перед тобой встал? — не выдержал, подлетая ко мне и цепляясь за руки. Он был высокий, худой и смотрел сейчас на меня сверху вниз, пытаясь поймать взгляд.
— Ты издеваешься? Думаешь вот так просто можно взять и вернуться? Повзрослей, пожалуйста!
Но Ромка взрослеть не хотел. Плюхнулся на колени, утыкаясь мне в живот лбом, и зашептал горячо, обжигая и словами, и дыханием:
— Я такой дурак, Машка, такой дурак. Первые месяцы как в угаре были, а потом я понял, что не могу без тебя. Спать ложусь с мыслями о тебе, просыпаюсь с мыслями о тебе. Я знаю, что такие вещи не прощаются, порой вообще никогда, но пожалуйста, дай мне второй шанс. Нам — дай.
Наверное, я не была такой сильной, как считала.
Наверное, еще не все перегорело за эти шесть месяцев, но Ромка добился своего, я его слушала. По лицу горохом катились слезы, и все, что я могла, это смотреть на потолок и пытаться их угомонить. Руки мои он по-прежнему не отпускал, с колен только поднялся. Устал, наверное, неудобно.
— Рома, иди пожалуйста, домой. Я сегодня не могу ни о чем говорить. Я тебя не ждала, не просила возвращаться.
Он поднялся, покаянно качая головой. Со своей ангельской внешностью, со знанием, что ему всегда все сходит с рук.
— Можно я тебе позвоню завтра?
Сил сопротивляться не осталось, я просто кивнула. Завтра, все будет завтра, а там я решу, что делать дальше, как вести себя с ним.
Дверь за его спиной тихонько закрылась, но ключей на кухне я так и не нашла. Значит, унес с собой, значит, снова заявится.
Спать я ложилась, даже не умывшись. Едва голова коснулась подушки, как я провалилась в темный, тягучий сон, но снился мне вовсе не Рома.
На этот раз мое место было свободно: то ли Коля не любил рано приезжать на работу, то ли нашел, где парковаться.
В кабинет я зашла первой. Мне нравилась утренняя, предрабочая тишина в офисе, неспешные мгновения до того, как все вокруг оживет и наполнится шумом.
Было время пролистать ежедневник и составить план на день за утренним кофе, пока никто не отвлекает разговорами.
В офисе сегодня я не планировала задерживаться: впереди две встречи с заказчиками в разных частях города, а между ними еще нужно было успеть пообедать. Зато если мне удастся уговорить их заключить с нами договор, то можно сказать, что премию в этом месяце я заслужила.
Некстати вспомнив о том, что моя зарплата могла бы стать гораздо больше вместе с повышением, я вздохнула. Последние месяцы я не отказывалась ни от одной подработки, преследуя две цели: не думать о Роме, загрузившись по полной, и набрать достаточную сумму на первоначальный взнос по ипотеке.
Уже несколько лет я мечтала переехать из бабушкиной квартиры в новый дом. Туда, где лампочки в подъезде не выкручивают соседские балбесы, а территория закрыта от посторонних. И чтобы лифт, поднимая на этаж, не шумел так, будто еще чуть-чуть и трос отвалится, а кабина вместе со мной полетит вниз.
Своим наследством распорядиться я не могла: часть квартиры принадлежала брату, с которым мы не общались много лет. Он не объявлялся года три, и в этом были не только свои плюсы, но и минусы тоже.
Чем руководствовалась бабуля, сделавшая и его своим наследником, я не знаю. Возможно, помнила еще те годы, когда Миша был милым, послушным и добрым ребенком, а не таскал деньги из дома, чтобы покрыть свои долги.
Но факт оставался фактом: на то жилье, о котором я мечтала, все еще не хватало, с братом или без.
В половине десятого на работу заявился Пудовиков. В черных джинсах, ярко-красной футболке, — незамеченным не остаться. Поприветствовав всех, мужчина сел за свободный компьютер в центре кабинета. Раньше это место занимал кто-то из дизайнеров, но после побега предыдущего директора мебель мы переставили, а Коле пока своего кабинета еще не отвели.
Со своего места я видела его темную макушку, а еще могла поглядывать, чем он занимается в рабочее время — что тоже плюс.
Сейчас Николай торчал на нашем фирменном сайте, внимательно читая все разделы, пока не дошел до фотографий специалистов. Эту фотосессию мы делали месяца полтора назад, и если честно, снимки с нее мне ужасно не нравились. Нас заставили вырядиться в скучный черно-белый прикид, ради которого пришлось ехать в магазин за футболкой в десятом часу вечера. Со мной визажист постарался на славу, нарисовав мне огромные яркие губы. Возможно, поэтому я казалась себе на этих фотках глупой куклой с рассеянным выражением лица. Максимум — «Машенька, налей мне кофейку», но никак не будущий креативный директор в известной группе компаний.
В довершении ко всему в фотошопе мне замазали татуировку на руке, видимо, чтобы не сильно выбивалась из образа типичного представителя офисного планктона. Тату я сделала, поддавшись на уговоры Ромы, но ни разу о своем решении не пожалела.
И теперь, когда Коля разглядывал мое изображении на своем большом экране, чуть склонив голову в бок, я чувствовала себя неуютно.
Словно почувствовав мой взгляд, Пудовиков обернулся ко мне, подмигнув, а я пожала в ответ плечами, растерявшись.
Телефон прожужжал, показывая входящее сообщение в мессенджере. Я открыла его и замерла, глупо вчитываясь в короткую фразу.
«Затерли или позже сделала?»
Аватарка та же, что и Вконтакте, черно-белая, сделанная, очевидно, в каком-то ночном клубе.
«Затерли»
«Зря. Красивая работа», — спустя мгновение пришло от него.
Продолжать общение я не стала: возможно, это был его способ адаптации на новом месте, легкий флирт со всеми подряд.
Но, даже если Коля выделил меня из всех сотрудников, приближать его к себе мне не хотелось. Чем лучше будут между нами отношения, тем тяжелее потом переступать через себя. А должность мне ой как нужна.
Впрочем, Коля и не настаивал. Спустя пятнадцать минут его утащил Главный, неожиданно зачастивший к нам в офис, а я смогла, наконец, поймать Лену.
Она как всегда неслась с папками, прижимая их к груди и параллельно общалась по телефону. Выглядела подруга при этом взлохмаченной и очумелой. Я схватила ее за локоть, останавливая броуновское движение по коридору.
— Все, я поняла, перезвоню Вам через десять минут, — и тут же, не меняя интонации, добавила уже мне, — у меня есть только три минуты. Здесь говорить будем или надо уединиться?
