Ближайшие два часа я занималась выбором цветов для фирменного стиля нового клиента: загородный коттеджный поселок с двухэтажными домами. А параллельно продолжала строить гениальные планы по захвату мира. Когда сцены в голове стали одна кровавее другой, я вспомнила, что так и не обедала. Вот и еще одна причина плохого настроения.
Под предательское урчание живота спустилась на первый этаж в столовую, надеясь, что сейчас там пусто.
Мне хотелось тишины, но Коля снова обломал все планы. Он сидел с большой черной чашкой, уткнувшись в планшет. Наушники скрыли от него мое появление, а я застыла в дверях, решая, что делать дальше.
Ретироваться обратно наверх или сесть напротив? Струсить или нет?
В конце концов, нам не обязательно общаться.
Коля, заметив меня, наушники вынул и планшет отложил в сторону. Я улыбнулась вежливо, чувствуя, что к вечеру от искусственных улыбок челюсть сводить начнет. Включила кофейный аппарат, достала молоко и чуть не подпрыгнула, когда обернувшись, обнаружила мужчину в метре от меня:
— Блин!
— Не хотел напугать, — директор примирительно поднял руки вверх, — можно и мне кофе?
Он офигел? Я что, секретарь? На языке крутился ответ, который ему точно не понравится, но вместо это я вполне вежливо протянула ему молоко:
— Можно. Капсула в верхнем ящике, — и отошла от аппарата, освобождая пространство.
— А ты с характером.
Я пожала плечами, не зная, что на это ответить. Меньше всего мне хотелось демонстрировать собственную невоспитанность, но иначе не выходило. Главное, не хамить, субординация же, мать ее.
Мы молчали, слушая, как щелкает и бурлит кофемашина. Аппарат пропикал и я забрала свою чашку, проходя так близко от Коли, что смогла почувствовать запах его одеколона — свежий, цитрусовый, на удивление нераздражающий.
Спустя пару минут и он сел за обеденный стол, разместившись напротив. Молча протянул мне упаковку с шоколадкой, будто понял, что я не люблю лишних разговоров.
— Спасибо, — поблагодарила, отламывая дольку. Шоколад чуть подтаял и пачкал пальцы, которые я по-детски облизала. Машинально, даже не задумываясь о чистоте собственных рук и том, как это выглядит.
А вот Коля на мой жест внимание обратил. Я успела поймать его взгляд, слишком красноречивый, мужской и замерла.
Так, мы с ним соперники, и в этом деле нет места… заигрываниям! Я не так себе представляла нашу борьбу.
Но в следующее мгновение пришла другая мысль, более умная: а кто сказал, что женским оружием нельзя пользоваться? И почему я не рассматривала этот вариант раньше?
И на этот раз я улыбнулась Коле уже по-настоящему.
Глава 2
С новым директором мы до конца дня больше не пересекались.
Его отсутствие пошло на пользу: я, наконец, смогла спокойно доделать все свои дела и даже уйти домой вовремя.
Дневная жара к вечеру стала слабее, но было по-прежнему душно, как перед грозой. Понедельник отнял все силы, и сорок минут по пробкам я ехала с пустой головой, слушая радио и не думая ни о чем. Приоткрыла окно, высунув руку, и мечтала быстрее оказаться дома и залечь спать.
На этаже привычно не горела лампочка. Кажется, кто-то из соседей завел себе добрую привычку выкручивать ее раз в пару дней, оставляя угол возле моей двери утопать в темноте.
Неприятно, но не страшно: в этой многоэтажке я провела большую часть своего детства и знала почти всех соседей в лицо. Когда-то здесь жила моя бабушка, теперь квартира досталась в наследство мне.
Зайдя домой, устало присела на тумбочку, скидывая босоножки. Ноги гудели, но голова — еще сильнее, и поэтому я не сразу обратила внимание на мужские кроссовки. Провела по лицу ладонью, сдерживая тяжелый вздох: неприятности по одному не ходят, обязательно надо толпой.
Загляну в комнату, приваливаясь к двери.
Задернутые шторы прятали нас от заката, и в полумраке гостиной я смогла лишь различить очертания незваного гостя. Он лежал на подушке, по-детски подперев ладонью щеку. Даже отсюда я видела, как его непослушные вьющиеся волосы спадают на лоб. Ни капли не изменился с нашей последней встречи.
Подошла ближе и присела напротив, наклоняя голову, пытаясь понять, что ощущаю.
Ничего нового — только усталость со смесью разочарования. Где-то внутри еще тянуло, но это были фантомные боли. Не может болеть то, что уже отвалилось.
— Ты пришла, — прошептал, не открывая глаз и протягивая ко мне руку, но я увернулась.
— Не знала, что у тебя остались мои ключи.
Рома сел, пытаясь подавить зевок, и потянулся. Светлая футболка задралась, обнажая живот и тонкую полоску боксеров. Когда-то я считала его самым красивым мужчиной на свете. Страшнее он с тех пор не стал, изменились мои предпочтения.
— Хранил на память. Чаем угостишь?
Я не ответила, уходя на кухню.
Громыхнула чайником, распахнула окно, загрузила продукты в холодильник. Долго крутила в руках перец: может, салат приготовить? Но аппетита по-прежнему не было.
— Ремонт сделала? В комнате другие обои.
Долго молчать Рома никогда не мог.
— Да, переклеила.
Налила чай по чашкам: той, которая принадлежала когда-то Ромке, уже не было. Треснула. Я выкинула всю старую посуду, купив новый безликий набор в супермаркете. Теперь все одинаково-белое.
Рома подошел близко, так тихо, что я скорее почувствовала его приближение, чем услышала. Обнял меня сзади, уткнувшись в макушку, и на секунду — на короткую секунду — мне показалось, что все может быть так же, как раньше.
Как будто он и не сбегал от меня полгода назад, оставив с проблемами, долгами и кредитами.
— Прекрати, — к счастью, голос не выдал внутренней дрожи.
Я отошла в сторону, цепляясь за свою чашку и стараясь не смотреть на Ромку.
Потому что знала этот его щенячий взгляд, за который столько раз прощала ему все прегрешения.
— Машка…
— Рома, я сказала, хватит! — я балансировала на тонкой грани, чтобы не поднять голос на радость соседям, — мой лимит доверия исчерпан. Допивай чай и проваливай туда, где ты жил последние месяцы.
— Я скучал по тебе.
— Это мелко и подло.
Возразить ему нечем: он сбежал от меня позорно, не сумев сказать, что мы расстаемся, что влюбился в другую.
И я вспоминать не хотела те дни, когда переживала, живой ли Ромка или нет, звонила сначала по друзьям, потом по больницам, а он в это время на самолете летел в теплые края. Под ручку со своей новой подружкой.
Он сел напротив, тяжело, грузно, точно на плечах лежал непомерный груз. Совесть, наверное, давит.
