Но Франни нынче явно в ударе.
– Вот, а еще я хочу тебе переслать кое-какие контакты в старом добром Ватсапе. Сэм прямо открыла мне глаза на целый мир сексуальной беллетристики! Это очень любопытные истории, написанные умненькими фанаточками бой-бэнда «One Direction». И это на самом деле очень чувственные опусы, детка. От них у тебя снова заревут моторы, заставив тебя забыть и про Уилла, и про Джулию, и про кого угодно прочего…
– Джоэли, – неопределенным тоном вставляю я, пытаясь не улыбнуться, и потом понимаю, что Франни может подумать, что я с ней соглашаюсь, а не поправляю.
Тем не менее бабуля невозмутимо продолжает разглагольствовать:
– Этот «фан-фик», как сие называется, ужасно завлекательная штука, и теперь я фанатка Ларри
[33]. Хотя, если у Лиам и Гарри… – или, может, у Луи и Гарри? – так ничего и не сладится, я была бы рада, если бы однажды всерьез замутили Гарри с Кендалл. У них такие славные совместные фотки на Снэпчате!
Несмотря на все мое гиблое настроение, меня разбирает смех. Господи, какая прелесть!
Обрадовавшись моей улыбке на лице, Франни оживленно продолжает:
– Как думаешь, эти мальчишечки из «1D» когда-нибудь воссоединятся? В Твиттере говорят, это непременно случится. Но у обоих сейчас, кажется, есть свой отдельный интерес на стороне. Кто бы мог подумать, что Лиам так хорошо бы справился без остальных!
Я и понятия не имею, о чем она сейчас толкует, но этот разговор меня несказанно взбадривает. А мне сейчас как раз очень и очень надо, чтобы меня кто-нибудь хорошенько взбодрил. Потому что сегодня утром Уилл – после целой недели унизительных упрашиваний с моей стороны – все-таки официально выселился из дома. Держался он в высшей степени деликатно, но, похоже, полностью уверен, что наш разрыв есть абсолютно правильное решение.
В отличие от меня.
Дело в том, что, как бы это глупо ни звучало – но даже при том, насколько скверно все между нами складывалось в последнее время, случившееся застигло меня совершенно врасплох. Ведь очевидно, он уже давно это вынашивал в голове, пока я отвлекалась на всякую дребедень, гадая, например, какого цвета туфли надеть на следующую свадьбу, что я обязана посетить. Уф, как же я себя ненавижу! Я ведь должна была предвидеть, что такое случится, – и, возможно, какая-то часть меня это вполне предвидела, – но я просто решила и дальше игнорировать опасность. Я вообще много чего игнорировала в последние месяцы. Как бы то ни было, у него был достаточный запас времени, чтобы все обдумать, пока я плелась в десяти милях позади, стараясь лишь правильно дышать всякий раз, как всерьез задумывалась о своей жизни.
Ох-х… а ведь это означает, что он не пойдет со мною больше ни на одну свадьбу, которые вот-вот на подходе! Как и я тоже, в свою очередь, больше не приглашена в замок его двоюродного брата.
Еще один удар под дых…
Он живет сейчас у своего приятеля по работе, Дэниела, обещая по-прежнему выплачивать свою половину аренды еще несколько месяцев, до окончания срока. Это довольно неприятная, меркантильная тема, но Уилл ведет себя в этом смысле более чем достойно. Потому что он и вправду достойный человек. Потому что именно такой он и есть на самом деле: достойный, замечательный, симпатичный мужчина, которого я так глупо упустила. Что тут скажешь – «молодец»!
И эту удручающую ситуацию еще больше усугубляет до сих пор продолжающееся молчание со стороны моих подруг. Меня даже подмывало послать каждой сообщение о том, что Уилл меня бросил. Но мне вовсе не хочется насильно возвращать их в свою жизнь… Или, может, как раз хочется?
Наверно, все же – нет. Сперва им обеим надо все это переварить у себя в голове. Взглянуть на то, как они себя повели, и решить, хорошо ли это было. Я не могу просто заставить их вернуться – иначе они по-прежнему будут держать на меня обиду.
Кстати сказать, Франни считает, что они повели себя как «последние сучки», и ее мнение действительно помогает мне почувствовать себя уверенней.
Вот она с любовью взглядывает на меня:
– Я знаю, сейчас ты все видишь в мрачных тонах, моя девочка, – ласково говорит она, беря мою руку в свои морщинистые ладони. – Но когда ты пройдешь через это, жизнь у тебя обязательно станет лучше. Девчонки вернутся, когда сами будут к этому готовы. Или когда им чего-нибудь от тебя понадобится, – выразительно закатывает она глаза. – Ну, а Уилл… Он, конечно, очень славный парень, но между вами уже немало времени все было как-то не слава богу. Если он не смог еще немного потерпеть, пока ты завладеешь ситуацией и верно наконец расставишь для себя приоритеты, – то, значит, он все равно бы рано или поздно сошел бы с твоего пути. Это было просто неизбежно. То, что он сбежал при первых признаках невзгод, – это очень глупый с его стороны и очень незрелый, инфантильный поступок. А представь, у тебя стряслось бы что-то по-настоящему серьезное! Толку бы от него тебе не было ну совершенно никакого! Так что лучше уж расстаться сейчас – пока вы не зашли с ним слишком глубоко.
Я сразу вспоминаю слова Уилла, что он якобы хотел на мне жениться. Так что мы уже определенно зашли с ним более чем глубоко – и вот теперь я в тоскливом одиночестве застряла в этой холодной, мрачной, беспросветной глубине. И если это еще не «слишком глубоко», то я и знать не хочу, каково оно на самом деле там, где «слишком».
Я прочищаю горло, чувствуя необходимость хоть немного заступиться за него.
– Уилл хороший человек, Франни. Он не виноват в том, что случилось, – говорю я, понижая голос при виде идущей мимо кучки испуганного вида конкурсантов. – Я плохо обращалась с ним в этом году, я сама это понимаю. А может быть, на самом деле… – внезапно делаю я паузу, обдумывая свои слова, – может, и вообще все то время, что мы были вместе. Я слишком привыкла к тому, что он ведет себя очень деликатно, и стала просто вытирать об него ноги. Игнорировать то, что было ему необходимо. А когда все уже покатилось под откос, стала обещать ему, что поставлю его превыше всех, и ни разу этого не выполнила. Так что Уилл прав: он никогда не являлся для меня главным приоритетом. А поскольку он такой хороший и деликатный – то очень долго позволял мне так себя вести. Так что вина тут вся на мне, а не на нем.
Франни неодобрительно фыркает, взмахивая рукой.
– Может, и так, но, бог ты мой, это же не одного Уилла беда. Вы оба, вдвоем, позволили всем кому ни попадя вытирать об вас ноги. Всегда такое позволяли. Но дело тут, вообще-то, не в этом. Дело в том, что если бы вы с Уиллом время от времени умели как следует проораться друг на друга, выпалив друг другу все в лицо, то, может статься, вы смогли бы вовремя поднять и разрешить свои проблемы, пока все не стало совсем плохо и необратимо. Вы могли бы расставлять все по местам, внося ясность в отношения, если бы говорили друг другу о своих чувствах. Но вы же ничего такого не делали – ни один, ни другой! Вы с ним оба слишком деликатные люди и слишком боитесь поранить чувства и самолюбие других людей, чтобы высказать им все в лицо, когда это действительно необходимо. Даже при том, что большинство людей ведут себя отвратительно и очень даже заслуживают того, чтобы кто-то хорошенько проехался по их самолюбию. – Испытующе поглядев мне в глаза, бабуля продолжает: – Ты ведь и сама это понимаешь, правда, детка? Большая часть людей действительно ужасны и любят лишь самих себя. Они будут к тебе любезны и добры, пока это их устраивает, но все равно себя считают верхом совершенства. И тебе было бы гораздо лучше по возможности печься, как и все остальные, о себе и своих интересах. – На мгновение умолкнув, бабуля склоняется ко мне ближе, словно собираясь поведать какой-то секрет. – Ты и сама, должно быть, понимаешь, что эти твои подруги, Лорен и Джулия, – какие бы они там ни были прекрасные! – тоже крайне отвратительные создания. На редкость гадкие и отвратительные! Эгоистичные, капризные, совершенно ужасные люди! – Тут она делает паузу и громогласно объявляет: – И я тоже на редкость ужасный человек! – Заметив на моем лице удивление, Франни с усмешкой продолжает, не давая мне возможности это опровергнуть: – Да, детка, конечно же, ужасная, не пытайся даже это отрицать. Я очень скверно себя веду. Только посмотри, как я обращаюсь с этой дурочкой Эндрией! Я просто ужасный человек! Но мне, знаешь, начхать! Это весело, и я уже слишком стара и заслужила себе право быть ужасной. Лайла, вокруг тебя одни самовлюбленные, эгоцентричные, несносные личности с непомерно раздутым самомнением! И я, и твои подруги, и твои родители. Даже эта малявка Сэм – тоже просто страшный человек! Хотя бог знает почему мне так и не удается подбить ее начать курить. Что случилось с нынешней молодежью! Раньше их куда легче было подначить на что-то даже смеха ради! – Бабуля умолкает, чтобы вдохнуть воздуха, и я замечаю, что она уже крутит в пальцах сигарету. – Но, милая моя Делайла, как раз за это ты нас всех и любишь. Потому что все эти кошмарные, возмутительные, упрямые личности – в то же время как раз самые лучшие. Мы умные и веселые, в высшей степени живые и отвязные. Мне скоро девяносто один – а я все такая же неугомонная шельма, как и в свои двадцать! И когда мне придет пора умирать, я не хотела бы тихо уснуть в своей постели, как некоторые слюнтяи. Я бы хотела уйти с криками и воплями. Может, даже в пытках – как тебе такой вариант? И если повезет, то сперва взасос нацеловавшись где-нибудь в кустах с этим красавчиком лайф-коучером, Тони Робинсоном. Лицо у меня, может, малость и морщинистое, но целоваться до умопомрачения я могу еще с кем хочешь!
