– Господи, придешь в себя тут, как же! – бормочу я, хотя никто меня не слышит. На мгновение мне очень хочется, чтобы рядом был Уилл, – но ему сегодня пришлось работать.
Когда Джоэли снова поворачивается поболтать ко мне, я провожу пальцем по губам, изображая всему миру понятный знак: «Быстро заткнись, не то прибью на месте».
Можно подумать, на нее это подействует!
– А я на прошлой неделе встречалась с тем парнем с Южной Азии, – мечтательно говорит мне Джоэли, но хоть уже потише, слава богу. – Он оказался просто суперсексуальным, и мы чудесно провели с ним время. Закатились сперва с ним в «Spoons», оба напились, наобжимались. Но потом я, похоже, все испортила. Мы пошли к нему домой, я там подрочила его в гостиной, и все это дело изверглось прямо к нему на диван. Он взбесился, а я сказала ему, типа, что изошло-то все это из него и это, мол, тоже его собственность – с чего бы мне вдруг пытаться это удержать!
Я пытаюсь не засмеяться, но все равно взрываюсь хохотом. Могу себе представить сцену!
В этот момент сидящая с другого бока от Джоэли женщина средних лет наклоняется к нам ближе. Последние минуты она внимательно вслушивалась в наш разговор и, видимо, уже не могла дальше держать при себе свое мнение.
– Если раздавать кому попало молоко – кто заведет такую корову, милочка? – чопорно говорит она.
Смешливо фыркнув, Джоэли добродушно отвечает:
– Вы кого тут назвали коровой, уважаемая? И вообще, подумаешь! К моему молоку всех милости прошу! Экологически чистое, от свободного выгула, да еще и пастеризованное! К тому же его хоть залейся. Я им когда хочешь рада поделиться, и оно явно в скором времени не кончится. Так почему бы мне его не раздавать, коли есть такая возможность?
Дамочка явственно шокирована подобным ответом, и это лишь приободряет Джоэли. Она больше всего на свете любит приводить кого-то в шок.
– Видите ли, я по натуре вообще социалистка! – тоном «самой любезности» продолжает она. – Люблю делиться с другими тем, что имею. Я, конечно, немного чем располагаю – но молоко у меня есть! – хрипло хохочет она.
Женщина негодующе морщится. Она выразительно отворачивается, задрав нос, и на короткое мгновение наступает благословенное молчание – после чего дамочка вновь поворачивается, на сей раз обращаясь уже ко мне.
– Ваша подруга чрезвычайно груба, – молвит она, и я тяжко сглатываю. Ну да, груба – ничего тут не попишешь!
Джоэли снова фыркает, однако пропускает это без комментариев.
Между тем женщина продолжает изучать меня поверх очков.
– А вы тоже предлагаете свое тело всем и каждому без разбору или вы замужем?
Я мотаю головой, с трудом противясь желанию как-то дистанцировать себя от Джоэли. Все-таки очень нехорошо, что я, с одной стороны, всегда испытываю потребность угодить своим подругам – и в то же время, с другой, невероятно хочу произвести доброе впечатление на тех напыщенных дам, которые любят на свадьбах, что называется, «пристыдить бесстыдницу». Надо бы мне пожестче как-то держаться.
– Нет, я… я не замужем, – бормочу я, запинаясь. Я не знаю, как ответить на вторую часть вопроса, ибо секс «со всем и каждым без разбору» – что бы она ни имела в виду – звучит на самом деле весьма заманчиво, и в этом я больше всего как раз и завидую Джоэли.
Женщина снова брезгливо морщится.
– Что? Но вам же уже где-то к тридцати пяти! Скажите же на милость, почему вы до сих пор не замужем?!
Ох, ничего себе!
– Мне вообще-то двадцать восемь, – заявляю я, стараясь не выдать голосом, что сильно огорчилась, потому что меня это действительно очень и очень расстроило. Тридцать пять?! Но я же не выгляжу на тридцать пять?! Может, это все из-за всех нервных перегрузок, свалившихся на меня в последнее время?
Дамочка пренебрежительно хмыкает.
– Вам пора бы уже начать пользоваться увлажняющими кремами, милочка. Я начала применять их еще в двадцать и сейчас едва ли выгляжу на свои годы, – вещает она, в то время как я из вежливости избегаю разглядывать в упор ее морщины. – И как бы то ни было – тридцать пять иль двадцать восемь, – это все равно уже довольно серьезный возраст, чтобы быть настолько легкомысленной. Я вышла замуж в двадцать один год, когда еще юные девушки умели держать себя как леди, и мы все делали тогда как полагается. Так что вам лучше поспешить, дорогая, потому что, когда выходят замуж после тридцати, это ужасно, знаете ли, gauche.
Я склоняю голову набок. Gauche? Что она имеет в виду? Разве по-французски gauche не значит «левый»?
[31] И почему тогда выйти замуж после тридцати – в ее понимании означает «налево»? Или, может, она имела в виду что-то типа «левого крыла»? И это как-то связано с «социалистской» отповедью Джоэли?
– У меня есть молодой человек, – неуверенно признаюсь я, ненавидя себя за то, что вообще оправдываю перед кем-то свой жизненный выбор.
Сидя между нами, Джоэли презрительно цыкает и скрещивает руки на груди. Я понимаю, что, по сути, предаю ее, продолжая общаться с этой дамочкой, но ничего не могу с собой поделать. Мне необходимо доказать этой особе, что я – не безнадежный вариант. Только не спрашивайте меня почему – я и сама того не знаю.
Игнорируя Джоэли, женщина кивает мне.
– Ах да, понимаю. Но он не хочет взяться за ум и сделать наконец предложение. Несговорчивый малый, да? Вам необходимо срочно усвоить несколько первейших правил. Мужчин надобно водить на поводу, всегда указывая им, что делать. Пока их на что-то конкретно не направишь, они так и не соберутся что-либо предпринять. Скажите этому своему кавалеру, что не станете с ним жить, покуда он не сделает предложение. И перестаньте ему просто так даваться в руки – а то знаю я вас, девчонок. Установите ему крайний срок – скажем, Рождество, – чтобы предложить руку и сердце. А уж потом, когда будете помолвлены, – балуйте себе, если так угодно!
Рождество?!
– Да я уже и так с ним живу, – тихо говорю я, чувствуя себя и глупо, и в то же время сердясь и желая себя защитить. И тут у меня сами собой вырываются слова, которые я даже не представляю, как сказала: – И вообще, он уже предложил мне выйти за него, и я сказала «нет».
Джоэли мигом выпрямляется на стуле, как и Лорен по другую сторону от меня.
– Что?! – разом выпаливают обе.
Ой…
Ч-черт!
Черт, черт, черт!
– Ну, в смысле, не совсем предложил, – торопливо оговариваюсь я. – Это не было нормальным, как полагается, предложением. Просто обмолвился между прочим. Типа пошутил. Ну, знаете, как Уилл иногда шутит! Сами знаете, какие у Уилла шуточки. Он не всерьез.
Зачем я все это говорю? Что пытаюсь кому-то доказать? Я вовсе не так хотела поведать об этом подругам! И вообще, я это не им говорила – а какой-то незнакомой тетке, сующей нос куда не следует. Черт бы все побрал, как глупо получилось!
