Уснула уже под утро. Сегодня меня ждёт тяжёлый день, так как у отчима юбилей, и я должна вести себя подобающе, как истинная леди. От этой мысли меня всю передёргивает, а лицо морщится, будто съела с десяток лимона. Бяка, в общем, одним словом.
Никогда не любила все эти мероприятия. Они жутко бесили. В это мгновение, мне казалось, я фарфоровая кукла, а кукловод дёргает за ниточки, привязанные к моему телу. Стань вот так. Повернись. Улыбнись. Станцуй. И им всё равно, что мне этого совершенно не хочется. Я в кругу людей, где важно поведение, воспитания. Ты должна быть леди — твердила мне с самого детства мама. А я как послушная болванка, повторяла всё то, что мне велели.
Встав с кровати, взгляд тут же наткнулся на чемодан в углу. Беркутов.
Знаю, что ему нужен он, потому как в нём лежат большие миллионы, и поверьте не обычные, российские, а самые, что не наесть евро. Пару предложений перевела и что я поняла, что с хозяином этих документов лучше не ссориться. Но вчера, почему-то не смогла сдержаться и соврала, что разорвала документы и выкину. Внутри червячок грыз подстегнуть, вывести его. Не знаю почему, но факт остаётся фактом — он меня бесит. Наверное, поэтому я чувствую к нему непонятные чувства. И я всеми силами буду их заталкивать. Вот отдам ему бумаги и буду заталкивать, прогонять.
В два дня ко мне прибыл парикмахер и визажист, а к четырём верная подруга Алька. И мои феечки занялись ею. На вешалки, на ручки двери шкафа весило шикарное шёлковое платье в пол. Как только, увидела его поняла — моё. Это всё, что было перед глазами. С виду оно совсем обычное, простое, но поверьте уведя его сзади — устоять точно не сможете. В мыслях хихикаю, а меня знобит от какого-то непонятного предчувствия. Совсем не хорошего. Не могу понять отчего оно, но меня разрывает на части.
Делаю вдох-выдох и поднимаю подбородок, давая всем понять — Богданову Анну, никто никогда не сломит.
Так, всегда говорил папа и очень переживал, что, если меня чуть заденешь — будет так больно, будто я расшиблась об землю насмерть, словно мне вырывали крылья в клочья с кровью. Вот поэтому будучи ещё совсем маленькой пообещала отцу — вот чтобы то не стало быть сильной и держать удар.
Прибыли мы в десять вечера, когда всё было в разгаре. Отчим с матерью мило всем улыбались, а меня перекорёживало от их лицемерия. Как бы я их ни любила, но вести себя вот так, как минимум неправильно, максимум-…
Поздоровавшись с родителями взяв с подноса официанта, что был в форме словно с иголочки, бокал белого игристого шампанского, отошла в сторону, разговаривая с горячо любимой подругой. Пару раз к нам подходили какие-то мужчины, кидая пару раз, скрывались. Я устала стоять и слушать. Ноги затекли, но нужно стоять смирно. С детства указ. Улыбайся. Будь хорошей девочкой для всех.
Вижу, как ко мне приближается мама с Иваном Алексеевичем и каким-то мужчиной, в возрасте сорока лет. Статный, в форме, и скорей всего богат, потому как отчим никогда не будет водиться с людьми, что ниже его круга. Мужчина неплох. Светло золотые волосы, зализанные назад специальным гелем, лёгкая бородка, отчего меня немного дёрнуло. Никогда не понимала, как можно целоваться с мужчиной, у которого есть борода и усы. Они же лезут тебе в рот, и ты даже поцеловать любимого не можешь. Брр, страсть-то какая. Он ничего, но вот, а место него приходит совершенно другой образ. Тот, что засел в голове.
-Добрый день, — произношу вежливо, как меня учили.
Мужчина смотрит на меня внимательно, словно оценивает, а мне от его взгляда хочется спрятаться и никогда больше не появляться в поле его виденья. Он холодный, что одним своим взглядом может пригвоздить в полу намертво. Издали показался неплохим, но вот сейчас, когда он подошёл так близко, могу прямо сказать — от него дурно.
-Добрый день, Анна, — бес спроса берёт мою руку в свою и целует в тыльную сторону. От этого хамского действия в шоке, как впрочем и не одна я.
Чувствую, как Аля вся напряглась, как и я. Мне хочется выдернуть из его захвата свою руку, но вот в чём беда — не могу.
-Анна, — начинает отчим и это ой как мне не нравится. Весь его тон и твёрдое «Анна», говорит о том, что ничего хорошего от этого не жди. — Это Артур Вениаминович. Глава очень влиятельной на рынке компании. Я недавно тебе о нём рассказывал, — тут же стала прокручивать слова Ивана в голове, припоминая, что что-то такое было.
-Да, я помню. Очень приятно, — пытаюсь выдавить из себя улыбку, но получается не очень, так как подруга тычет локтем вбок.
-Взаимно, — вежливо отвечает, а потом поворачивается к лучшему другу папы. - Иван, могу ли я пригласить вашу дочь на танец? — а у меня в тот же миг горит красной кнопкой жирное «Нет», но чёрт возьми, кто меня спросит.
-Да, позволяю, — учтиво отвечает Иван, и Артур протягивает мне руку, а я смотрю на неё и не могу вложить свою. Всё бунтует против. Каждая клетка тела и души кричит, чтобы не соглашалась, но вместо того, чтобы отказать, вкладываю свою ладошку в его, и мы срываемся с места.
Мужчина вытаскивает меня на середину зала, обнимает за оголённую спину рукой и прижимает к себе. Вздрагиваю. Мне неприятно, но сделать ничего не смогу.
Мы кружимся в танце. Мой спутник ведёт медленно, но по телу не бегут мурашки от соприкосновения его ладони с моей спиной. От него не бьёт током, и не закатываются глаза от наслаждения, только потому, что он рядом. И самое главное — от него не бьётся сердце, в ритме от которого чувствуешь, что умрёшь.
Артур Вениаминович, о чём-то говорит, спрашивает, а я только и делаю, что отвечаю невпопад и улыбаюсь, как дурочка. Да, хороша болванка, ничего не скажешь.
Вмиг чувствую прожигательный взгляд между лопаток, спускающий по спине, как раз как и движение своего спутника в танце. Замираю. Тело начинает гореть, а меня всю мелко потряхивать. Сердце пронзает один-единственный, но мощный удар. А я, не выдержав, оборачиваюсь, встречаясь со льдистыми глазами, что покрылись кромкой льда, прожигающий меня, а в частности, мою спину.
Аня
Меня прожигает холодный и злой взгляд Беркута. Он смотрит прямо в упор. Нас разделяет всего несколько метров, но даже отсюда, я вижу, как ходят ходуном его жевалки на скулах. Как он хмурится, а рука, что держит стакан с какой-то жидкостью сжата с такой силой, что вот, вот он лопнет, разбиваясь в ладони, врезаясь мелкими осколками в руку. Меня бьёт озноб, а по телу проходит разряд и мелкие иголки кусают кожу, как будто я не в душном здании, а на улице, раздетая в сорокаградусный мороз вышла.
Моё тело начинает гореть, пылать, только от одного колючего взгляда двух бездн. Помню, как он меня целовал, зажимая в углу клуба. С какой жадностью, страстью преподал к моим губам, который помнят ещё его вкус. Закусываю нижнюю губу и устремляю свой взгляд прямо на него.
Чёрт! Аня о чём ты думаешь, чёрт тебя подери...? Вчера он сначала зажимал тебя в грязном клубе возле туалета, а потом пялил двух баб, что скорей всего повелись на его мордашку. Хм, не спорю, он хорош собой, но никак не возбуждает и не импонирует. Вот от слова совсем.
