Кендал лег на бок, на подушке что-то захрустело, кольнуло в щеку. Мастер нахмурился, потянулся рукой…взял двумя пальцами левой руки сухие листья. Поднес к носу, понюхал…знакомый запах! Боган. Это — боган. Высохший, готовый к употреблению. В принципе он и не высохший готов к употреблению, но ферментированный, вобравший в себя всю возможную Силу работает лучше, лечит лучше.
И вдруг Кендала буквально подбросило с кровати! Боган! Это боган! Последний разговор с Альгисом шел именно о богане! Мальчишка дал ему знать, что находится в замке!
Но как он попал в закрытую комнату? Как сумел преодолеть дубовую дверь и два замка, на которые Кендал запирал свои покои? И где прячется Альгис? Впрочем — от мальчишки можно ожидать чего угодно, умнейшая бестия, настоящий ученый, несмотря на свой малый возраст. Кстати — ему сейчас должно быть лет шестнадцать. Точно, день рождения был недавно.
Да как же он сумел проникнуть в замок так, чтобы его никто не узнал?! Это же невозможно! Маг, он настоящий маг. И глаза отвести, и снадобье сделать. Дурак был его папаша — не ценил такого сына.
Теперь понять бы — что он хочет сказать этим посланием? Да что хочет…только одно: «Я жив, и я вернулся!» А зачем он может вернуться? Только затем, чтобы занять свое место. Место Главы Клана Конто. Клана, который жив, пока жив хоть один его хозяин. Настоящий хозяин, а не тот, которого поставил Император.
Кстати сказать — это ведь бунт. Бунт против власти. Альгис в бегах, его ищут, ему грозит смертельная опасность, и значит — всякий кто ему поможет, тут же становится государственным преступником. Даже не сообщив о своих подозрениях, о том послании, что нашел у себя на подушке, Кендал тут же станет преступником.
Он представил, как идет к этому жирному борову управляющему и сдает мальчишку, рассказывая о его послании, о том, как говорил с Альгисом перед отъездом того в столицу. Кендала даже передернуло от такой картинки — мерзко! Отвратительно!
Если Альгис жив, если это он — значит, Кендал до сих пор связан клятвой. Никто не освобождал его от клятвы, данной Клану Конто. И не может освободить. Кроме Конто. Кендал же как и положено настоящему воину всегда держит свои клятвы, никогда через них не преступает. И тем всегда гордился. Убери у Кендала этот стержень, это самоуважение — и что тогда останется?
А жена? А сыновья? Если они проиграют — семье конец. Может отправить их за границу? В Союз? У жены там двоюродная сестра, они вместе росли и обожают друг друга. Деньги есть — дать ей банковский сертификат, на месте уже обналичит. Тем более что все равно собирался отправить семью подальше отсюда — Степь поднялась, слухи все более и более угрожающие. И разведчики доносят о нездоровой суете в той стороне. Если пойдут войной на Империю — первый удар придется именно сюда, в замок. Замок-то выстоит, запасов здесь на годы и годы, а вот город…городу конец. И жителям его конец. Кого убьют, кого в рабство возьмут. Его, Кендала жену — точно в рабство, куда-нибудь в гарем. Он красивая и ей всего двадцать пять лет — самый возраст. Превратят в поганую шлюху!
Кендал даже зубами скрипнул, сел на край постели и стал натягивать носки и сапоги. Сегодня же, край — завтра утром отправит семью подальше. Когда ты один, легче воевать.
Через пять минут он уже выходил из комнаты, предварительно ссыпав сухие листочки богана в маленький полотняный мешочек-кошелек. Дорогое растение, очень дорогое! Нельзя им просто так разбрасываться. Возможно когда-нибудь оно спасет Кендалу жизнь.
Эдвар проводил Кендала растерянным взглядом — чего это он? День в разгаре, а шеф идет домой? Ясное дело — домой, а куда же еще. Он почти не пьет, по борделям не шастает — да и зачем ему бордели при красавице жене? Будь у Эдвара такая жена — он вообще бы у нее из-под бока не вылезал. И как это не боится оставлять ее одну? Хе хе хе…
Длинные жилистые ноги несли Кендала все дальше и дальше от замка, к переправе. Он не думая сунул мужчине означенную плату и замер у перил, ограждающих край парома, глядя на мутноватую воду и наблюдая за снующими в ней у берега мелкими тварями. Где-то в верховьях реки идут дожди — привычно отметил он — Степь в это время превращается в плохо проходимую топь из-за особенностей почвы. Как только дожди закончатся, полезет новая, свежая трава вместо выгоревшей — жди нашествия. Немного осталось. Может месяц, может две недели, а может…гадать можно много, только кто угадает, что задумали боги? В их власти продлить дожди и на целый год. Как в старых легендах, когда мир якобы затопило по самые горы и спаслись самые предусмотрительные, заранее сделавшие лодки под смех своих «умных» соседей. Кендал не верил в сказки, но ведь откуда-то это все взялось? Что-то ведь было основой для этих легенд?
Надо было взять лошадь, но тогда начались бы вопросы — почему, зачем, куда собрался. А Кендалу не хотелось на них отвечать. И разговаривать ни с кем не хотелось. Он сейчас находился в состоянии нервного возбуждения — уж больно резко начала меняться его жизнь. Начала, начала — он ведь не проигнорирует обращение последнего из Конто! Он, Кендал Оуг, дал клятву — всегда стоять за Клан Конто! И никогда ее не нарушит.
У порта нанял извозчика, а по дороге в поместье заехал в кондитерскую к Селману. Тот делал лучшие в городе розовые пирожные с кремом, а Селма их просто обожала. И кстати — как ни странно, с них не толстела! Она объясняла это семейными особенностями — и бабушка была стройная, и мать, и сестры. Ну так им боги положили — не толстеть.
Кендалу очень нравилась ее фигура — почти мальчиковая, без этих толстых широких бедер и задницы подушкой, какие ценились в купеческих семействах. Селма была под стать жилистому Кендалу — худая, небольшая, торчащая вперед грудь, которую не испортили даже роды двух мальчишек, аккуратная круглая попка без лишнего жира, стройные, длинные юношеские ноги, которые могли нести ее легкое тело сколько угодно без устали и боли. И характер жены Кендалу нравился — легкий, воздушный, романтичный. Но при этом она за своих детей, за него, Кендала — глотку перегрызет кому угодно.
Он встретил ее на одном из приемов, которые устраивал городской магистрат. Здесь присутствовали только те, кто внес большой вклад в развитие города, способствовал его процветанию. Само собой — без Конто здесь никуда, а Конто никуда без своего Мастера над Оружием, знаменитого бойца.
Она тогда была совсем юной — девочка, да и только. Выглядела совсем юной. Он тогда даже подумал о том, что пускать на бал такую юную девчушку — это верх неприличия. Ведь здесь не только танцуют. Не секрет, что на балах нередко подыскивают не только невест, но и сексуальных партнерш на один раз, уединяясь с ними в комнатках вокруг бального зала. И тут — это воздушное чудо.
Она подошла сама. Улыбнулась так, что у Кендала затрепетало сердце и в животе сделалось горячо, а потом спросила: «Вы в самом деле знаменитый Кендал Оуг? Великий боец, победитель многих турниров?»
Кендал что-то промямлил в ответ, что-то вроде: «С утра был им…» — и она расхохоталась, и на бело-розовых щечках у нее вдруг появились ямочки. И Кендал понял — пропал. Он — пропал! Теперь без нее — никуда.
